моих ног.
— Могу поделиться, — щелкает резинкой моих домашних шорт. — Без проблем…
Он так смотрит, что все внутри меня переворачивается. Я снова кажусь себе беспросветной дурой из-за того, что устроила все это представление. Можно было же просто сказать, еще днем. Поговорить с ним нормально. Он же все знал, все-все знал. Пришел сюда с четким пониманием, что я ему врала.
— Поверь мне, — прикасаюсь к теплой коже на его груди. — Я ничего не сделала, ушла. Не сразу, но ушла. Он просто застал меня врасплох, я растерялась, а потом… потом испугалась твоей реакции. Не знала, как сказать, чтобы…
Договорить он не дает. Затыкает мой словесный понос из объяснений поцелуем.
Прижимаюсь к нему сильнее. Трогаю его. Дышу часто-часто.
Меня слегка ведет, тело становится ватным. Поцелуев и прикосновений становится слишком много. Голова кругом идет.
Я даже не сразу воспринимаю звук пряжки ремня, а когда доходит, быстренько снимаю с себя шорты и снова заглядываю в его теплые глаза.
— Ты же мне веришь? — упираюсь ладонью в твердый живот.
— Верю, — прижимает ладошку к моей щеке, аккуратно поглаживая. — У тебя кровь, — смотрит на покусанную губу.
— Не обращай внимания, — накрываю его руку своей, продвигаясь немного вперед.
Кирилл бегло оценивает мое белье и теперь уже резко тянет на себя. Без всяких нежностей.
Его руки творят с моим телом просто невообразимые вещи. Дыхание сбивается. Сердце колотится как ненормальное. И только пальцы уверенно зарываются в его темные волосы.
Отклоняюсь назад, чтобы получить еще больше объятий, и вздрагиваю от дверного звонка.
Кирилл замирает. Я и сама теряюсь. Зависаю в прострации, чувствуя разочарование.
Настырная трель разлетается по квартире.
— Ты кого-то ждешь?
— Это, наверное, хозяйка, — прикрываю глаза, — она собиралась заехать сегодня за деньгами, если успеет, — бурчу, только сейчас ощущая, насколько мне некомфортно на самом деле сиделось на этом столе.
— Я открою, — убирает прядь моих растрепанных волос за ухо. — Оденься пока.
Кирилл натягивает футболку и идет в прихожую. Я быстренько облачаюсь в кофту и бегу следом, приглаживая на себе волосы и поправляя шорты.
— Я сама, Кирилл. Если она тебя увидит, выселит меня, — сокрушаюсь, хватая его за руку.
— Переедешь в соседний подъезд, — тянется к замку.
Кир щелкает шпингалетом, нажимает на ручку. Дверь распахивается, а я теряю дар речи.
Нет, нет…
— Я его не звала, — с опаской смотрю на Кирилла, который просто прожигает Олега взглядом.
Я и правда его не звала. Ни за что бы не позвала.
Бушманов ядовито улыбается и делает шаг в сторону брата.
— А вот и ты, — разводит руки, а после без предупреждения бьет Олега по лицу.
Перед глазами рябит. Я по инерции отскакиваю в сторону, пока Олег отлетает вглубь лестничной клетки, практически впечатываясь в дверь напротив. Радует одно — что там никто не живет.
— Урод! — выкрикивает незваный гость. — Ты мне нос сломал, — зажимает кровоточащую переносицу.
Эхо его голоса разлетается по подъезду, пробуждая интерес зевак. Слышу, как где-то внизу открываются двери, и смотрю на Кирилла.
Он зол. Стоит, сжав руки в кулаки.
Я не вижу его лица, но что-то мне подсказывает, что его главная эмоция сейчас — тотальная агрессия.
— Если не дойдет с первого раза, в следующий это будет шея.
Кирилл предупреждает не громко, но уверенно. Я почти не узнаю его голос. Он другой. Металлический и даже немного пугающий.
Сейчас я вижу в нем другого, абсолютно незнакомого мне человека. Собранного, серьезного и… опасного.
Нерешительно отлипаю от стены. Ноги не слушаются, приходится сделать усилие, чтобы сдвинуться с места и подойти к нему поближе. Касаюсь ладонью напряженной спины, чувствуя, как стальные мышцы под моими пальцами окаменели еще сильнее.
Мельком цепляю глазами Олега. Он уже поднялся, отряхивает светлый костюм, с раздражением отмечая бордовые пятна на воротничке белоснежной рубашки. Нос по-прежнему зажимает рукой, через пальцы которой сочится алая кровь.
— Я смотрю, ты быстро подсуетился, — Олег прищуривается, — все-таки решился ее подобрать, — усмешка, — после меня, — в последние слова вкладывает максимум презрения.
Его перепачканное в крови лицо искажается отвращением, лишая меня остатка теплых чувств к этому человеку.
Я для него не больше чем вещь. Всегда такой была. Признавать это все еще немножечко больно. Как бы мне ни хотелось в одночасье стереть из памяти прошлое, я не могу. Я же столько лет боготворила этого человека. Хотя разве после услышанного я все еще могу называть его таковым?
Неважно. Самобичеванием я займусь потом. Ведь Олег действует исподтишка. Провоцирует.
— Кирилл, — нерешительно сжимаю его запястье, — оставь его, — говорю, а сама понимаю, он меня не слышит. Точнее, не слушает. Уверенно переступает порог, очень резко выдирая руку из моих дрожащих пальцев.
Олег, конечно, это замечает. Похотливо ползет глазами по моему телу и омерзительно улыбается.
— Что? Снова ударишь брата из-за потаскухи?! — выплевывает с долей агрессии, продолжая улыбаться, но при этом отступать.
Он пятится, пока не упирается спиной в перила. Сам же заключает себя в ловушку. Позади — железные перекладины, с одного бока — стена и дверь, с другого — Кир, который явно не настроен решать этот вопрос мирно.
Кирилл останавливается в шаге от брата. Олег замахивается, неуклюже выкидывает кулак. Промахивается и снова повторяет ту же манипуляцию. Они застывают в зрительном контакте. Олег что-то говорит, совсем тихо, я не слышу. Но, когда его слова доходят до Кира, он просто срывается с цепи.
Налетает на брата, вколачивая того в бетонный пол лестничной клетки, как тряпичную куклу.
Снизу оживает баба Зоя. Грозится вызвать полицию. Подъезд наполняется звуками ударов, голосов и запахом крови.
—
