Все дальнейшее я помню плохо.
Я пишу, отвечаю на вопросы и снова пишу. Дима делает то же самое. Леонид Юрьевич не отходит от нас ни на шаг и подсказывает, что как делать и говорить.
Мне кажется, мы проводим здесь не меньше десяти часов, хотя на самом деле, думаю, что меньше, часа три-четыре. В какой-то момент Игнат Сергеевич приносит кофе и подает мне бумажный стаканчик. Благодаря этому становится чуть легче.
Наконец, все заканчивается.
— Как Матвей, — вырывается у меня, как только выходим на улицу.
Игнат Сергеевич стоит на крыльце и курит. Выглядит собранно и деловито, будто разруливать конфликты по ночам его естественное состояние.
При нашем появлении он затягивается и вопросительно смотрит на адвоката.
Тот устало кивает. В отличие от отца Матвея, ему хочется побыстрее улечься спать.
— Все, можно ехать.
— Отлично, — кивает Игнат Сергеевич и отбрасывает сигарету в сторону.
Решаюсь на вопрос.
— Игнат Сергеевич, вы случайно не созванивались с Матвеем еще раз? Просто я хотела узнать… как он.
Он переводит взгляд на меня и прищуривается.
— Созванивался. С ним все нормально.
На моем лице непроизвольно появляется улыбка.
— Хорошо, спасибо вам большое.
— Пожалуйста, — кивает он.
В этот момент он так сильно похож на Матвея, что у меня сжимается сердце.
Мне нужно к нему. Куда он поехал? Что сейчас делает?
— Вы… не подвезете меня?
— Само собой. Не оставим же мы тебя здесь одну, посреди улицы, ночью. Садись.
— Спасибо.
Дима просит высадить его на перекрестке, а мы едем дальше.
— Мы остановимся в отеле, возвращаться обратно нет никакой срочности, а тебя куда отвезти, Полина? — спрашивает Игнат Сергеевич.
— Где ты здесь живешь?
— Я живу в общежитии. А Матвей куда поехал, не знаете?
— Сказал, снял квартиру где-то здесь, я не уточнял подробностей.
— Понятно, — киваю и называю адрес общаги.
Если что, дом, где Матвей снял квартиру, в двух шагах, а точного адреса я все равно не помню. И нет возможности посмотреть. Мой телефон вместе с гугл картами так и остался у Семена.
Леонид Юрьевич сказал, что это очень хорошо.
Если повезет, Семен забудет от него избавиться. Это станет дополнительной уликой, что меня там держали насильно и даже отобрали средство связи.
Должно повезти, ведь Семену в том состоянии, в котором он остался после боя, не до таких тонкостей.
На улице светает.
Путь к общаге лежит мимо нужного мне дома и когда проезжаем мимо него, прошу остановить машину.
— Я здесь выйду, — говорю поспешно, — зайду к Матвею. Он снимает квартиру в этом доме.
— Хорошо, — легко соглашается Игнат и тормозит у самого подъезда.
— Большое вам спасибо, — благодарю еще раз его и Леонида Юрьевича.
— Пока, еще увидимся, — отвечает Игнат Сергеевич и тут же добавляет, — если надумаешь вернуться домой.
Я киваю и иду к подъезду.
Понимаю вдруг, что не знаю код домофона, да и номера квартиры не запомнила. Что же делать? Но у домофона стоит пометка, что для вызова консьержки нужно нажать цифру один.
Жму, скрещивая пальцы. Жду.
Где-то через полминуты замок щелкает и дверь распахивается, к моему большому облегчению.
Оборачиваюсь.
«Мерседес» трогается с места, а я проскальзываю в подъезд.
— Тоже ключи забыла? — спрашивает сонная бабуля, а я согласно киваю.
— Уже третий раз за сегодня. Проходной двор, а не подъезд. Все им не спится, снуют и снуют туда-сюда.
— Большое спасибо, что вошли в положение и открыли, извините, — говорю и побыстрее проскальзываю к лифтам, пока бабуля не додумалась спросить, в какую мне квартиру. Потому что я не знаю точно, в какую.
У лифтов я останавливаюсь. Прислоняюсь к прохладной бетонной стене и стою так с минуту. Пытаюсь справиться со слабостью и новым приступом головной боли.
Потом вызываю лифт.
В кабине нажимаю кнопку наугад. Примерно помню, что это было где-то в середине щитка с кнопками, как-то так.
Когда лифт привозит на этаж, оказывается, что обстановка мне совсем незнакома. Иду к лестнице и спускаюсь на один пролет, а потом еще на один.
Наконец, я узнаю цветы, стоящие в горшках на подоконнике. Точно, это здесь.
Подхожу к двери, замираю и прислушиваюсь.
Тишина.
Черт. Может стоило вернуться в общагу? Вернусь, если окажется, что я ошиблась и здесь никого.
Дрожащей рукой тянусь к звонку и прикасаюсь к нему на долю секунды.
Дверь распахивается почти сразу, и я вижу перед собой Андрея.
— Привет, Полин, проходи, — говорит он и пропускает меня в полутемный холл.
— Привет. Как ты?
— В норме.
Андрей выглядит слегка помятым, но в общем не так плохо. Несколько царапин на лице, разбитая губа и легкое прихрамывание ни в счет. В кухне горит свет и оттуда показывается Никита с бутербродом и чашкой в руках.
— А, Полин, привет. Вовремя, мы как раз собирались поесть и завалиться спать.
— Где Матвей? — спрашиваю я.
— Спит, где-то там, в одной из комнат. Устал, все же ему пришлось драться намного больше нашего. Да и крови много потерял.
— Да, я понимаю. Наверное, надо было в больницу.
— Нее, норм. Отлежится, к утру будет как новенький. В больницу его только под страхом смерти загонишь, а сейчас точно не тот случай.
— Ясно.
Я несмело улыбаюсь.
— Пойдем провожу, — говорит Андрей.
Мы пересекаем гостиную, и Андрей приоткрывает одну из дверей.
— Спасибо, — киваю и проскальзываю внутрь.
Комната тонет в полумраке.
Кровать расположена слева у стены, дальше стол, у противоположенной стены стоит диван. Матвей выбрал кровать.
Сейчас он лежит на животе. Дыхание глубокое и размеренное.
Я подхожу совсем близко и начинаю его разглядывать.
Одеяло прикрывает его только наполовину, и я вижу на спине две неровные длинные раны, обработанные и аккуратно заклеенные пластырями. Еще несколько ран на плечах и предплечьях, также заклеенных и обработанных. Осторожно, чтобы не разбудить, опускаюсь перед ним на колени и тянусь к волосам.
Мне так хочется прикоснуться.
Но я боюсь потревожить. Ему ведь нужно как следует выспаться, чтобы побыстрее восстановиться после всего того ужаса, через который пришлось пройти.
Но как же хочется дотронуться.
Я всматриваюсь и всматриваюсь в его лицо, а потом поддаюсь порыву, не в силах удержаться. Тянусь к нему и осторожно прикасаюсь губами к волосам, лбу, щеке.
— Люблю тебя, — произношу тихо и снова осторожно целую.
Мне кажется, его лоб слишком горячий. Неужели у него жар?
Но дыхание ровное, значит, все в порядке. Может, он уже принял что-то из лекарств, поэтому не стоит паниковать.
Густые ресницы вдруг подрагивают, я слегка отстраняюсь и замираю.
Но нет, не разбудила.
Поднимаюсь с колен и отхожу к дивану.
Устраиваюсь на нем, но все равно продолжаю смотреть на спящего Матвея, не находя в себе сил отвести от него глаз.
Мне так спокойно, так хорошо. И так нестерпимо больно.
Мне кажется, я испытываю почти такую же боль от каждой из его ран, как и он сам.
Голова все кружится и кружится. Глаза начинают слипаться еще сильнее, чем в машине. Я выныриваю из кроссовок, принимаю горизонтальное положение, пристраиваю голову на диванную подушку и прикрываю глаза.
Подушка, да и сам диван, оказываются такими удобными. В тот же миг я проваливаюсь в глубокий сон без сновидений.
Открываю глаза и в первый момент не могу понять, где нахожусь. Но тут же вспоминаю все и побыстрее присаживаюсь на диване, опираясь на руку.
Откидываю в сторону покрывало, которым оказываюсь укрыта. Тру глаза.
Комната залита солнечным светом.
Интересно, сколько я проспала и который сейчас час?
Без телефона я потеряна в пространстве и времени и никак не могу сориентироваться. Но чувствую себя намного лучше, чем накануне. Голова совсем не кружится и болит уже гораздо меньше.
