Поразительно, как Розанову удавалось незаметно начинить меня силой и питанием. Сейчас это чувствую на пределе. С ним я огненная звезда, а без – мутный шар.
Это смертельно, чёрт возьми! Мне нужно зарядить себя жизнью. Зарядить Игнатом Розановым.
Складываюсь на кресле, как поломанная кукла. Сейчас бы убойную дозу успокоительного… это можно устроить, врачи-то под боком, в соседнем здании. Но не хочу терять нить с внешним миром. В любой момент могут позвать к Давиду или же объявится пропавший муж.
В начале я подумала, что он просто даёт мне больше времени для размышлений. Потом я решила, что он сам передумал и мне готовят сюрприз в виде развода, сама же просила. Но всё это сдулось ровно в тот момент, когда мне позвонил Антон и попросил передать трубку Игнату Демьяновичу.
Я не рухнула в обморок только потому, что рядом находилась мама. Тисками сдержала слёзы. Улыбалась, как сумасшедшая.
«- Всё хорошо, мамуль! Бытовые вопросы!»
Она поверила. Когда надо, на лице слеплю любую маску, а голос изменю до неузнаваемости.
Боже, что мне делать??
И делаю то, что пока по силам. Задалбливаю звонками Антона.
- Скажите уже что-нибудь стоящее! – рычу от бессилия.
Мне нужны результаты! И быстро!
- Всё, что знаю, всё сказал! – наполнен переполохом мужской голос.
- Точно?? – ворчливым тоном.
- Да! Последний раз он был в зоне действия сети четыре дня назад! Соединение прервано!
- Как такое может быть? Может, он куда-то летит?
- Несколько суток?
- Блин! – прижимаю руку к глазам. - У вас есть другие варианты?
- Они все нехорошие, Ия Владленовна…
- Говорите!
- Сам бы он ни за что не стал отключать датчики! О них вообще никому неизвестно… кто-то спецом блокирует!
- Вы позвонили в полицию??
- Ия… да, я подключил все контрольные службы, о каких предупреждал меня Игнат в случае явной опасности!
- И что? Есть хоть какая-то зацепка?
- Пока молчат… мы выясняем все обстоятельства! Двое его телохранителей также бесследно исчезли…
- А мне что делать, Антон? – почти беззвучно, голос стихает от боли.
- Оставайтесь там, где вы сейчас есть! – подчёркивает важный момент.
- Легко сказать… Антон, я уже говорила вам, что у Игната сложились вражеские отношения с Каюмовым и Горовым! Вы их проверяете??
Наступившее молчание, словно подвешивает меня на крюк.
- Не хотел вам говорить, Ия…
- Что??? – одними губами.
- Данные лица тоже скрылись!
- Господи, они похитили моего мужа!! – захлопываю себе рот, чтобы не завопить.
- Нет! – спешит остановить меня Антон. - Это ни о чём не говорит!
Перестаю дышать от ужаса. На первом же вздохе прожигаю лёгкие до самых рёбер. Каждая новая информация будто отдаляет меня от Игната ещё больше. Отбивает молотом в мозгу «Конец».
Ищу в себе хоть грамм отрезвления. Рано хоронить себя заживо. Пора вспомнить один неизменный факт. Мой муж - Игнат Розанов. Такого не сшибёшь с ног, не переломав свои. Он выберется, где бы он сейчас ни был. Обязан. Передо мной.
- Сейчас мы оперативно регулируем действия их представителей! – уверенным тоном сообщает Антон.
- Что это значит?
- Мешаем ведению розыскных мероприятий! Заметаем следы, чтобы выиграть себе время!
- Получится?
- Хотелось бы, чтобы получилось! Мы всё для этого делаем!
- Спасибо, Антон!! Найдите Игната!
- Найдём!! – молниеносный ответ. – Не нервничайте…!
Ещё какое-то время слушаю обрывочные гудки, жду, что наступит хоть какое, но облегчение. По крайней мере, у меня не пустая голова, кое-что складывается в пазл.
Вытираю воспалённые от слёз глаза. По сердцу размашисто бьёт злость… на саму себя. Последнее, что от меня услышал Игнат… это то, что его никто и никогда не полюбит… в голове без отключки всплывает его взгляд. Я ранила, и больно.
Тварь ты, Ия, а не бусинка…
Забрать бы те слова обратно. Заменить другими. Или нет. Хватит и одного. Основополагающего.
Скажу его громко, уверенно. Чтоб ни одного сомнения не возникло.
Вздрагиваю, когда на прикроватной тумбочке подаёт громкий сигнал стационарный телефон. Чуть не опрокидываю кресло, мчась, чтобы поднять трубку.
- Слушаю! – мои сердечные показатели вмиг превышают норму.
- Ия Владленовна, Давид пришёл в себя. Он зовёт вас!
* * *
Нервы скручены в узел, не могу выдать ни слов, ни эмоций. Руки немеют, не знаю куда их деть. То сцепляю перед собой, то прячу за спину. Удары сердца множатся с запредельной скоростью. Смотрю на закрытую белую дверь палаты и не могу сделать шаг. Медсестра застывает вместе со мной и терпеливо ждёт, когда я оповещу о своей готовности. Все чувства обостряются разом, но всё же шествует впереди адреналиновая паника.
Какой он, мой Давид? Всё тот же или проснулся другим человеком? Как мне себя повести, если от брата, что я знаю, ничего не осталось?
Я читала, что люди, находящиеся в коме теряют память, а могут и вообще перестать говорить и здраво мыслить. Всё же травма головы была… задело мозг.
- Он всё вспомнил? – сиплю медсестре.
- Пока рано говорить. Но он шептал ваше имя.
Внутри бродит невыразимое предчувствие. Когда войду, будет что-то ошеломляющее. А расстроит ли меня или обрадует, распознать не могу. Всё происходит слишком быстро.
- Маме сообщили?
- Пока нет. У неё тихий час, будить или нет, будет решать её врач.
- Понятно…
Значит, я первая. Мысленно расталкиваю своё неподвижное тело, разминаю закостеневшие мышцы. Распределяю эмоции по своим местам, останавливаю разлёт чувств. Не дай Бог, как-то испугаю Давида. Ни к чему ему мои воспалённые переживания.
- Открывайте! – велю женщине и глубоким вздохом запасаю себя кислородом. Сбиваюсь с шага, когда вижу своего брата в сознании, перед глазами словно всё искрит. Издаю какой-то крякающе-поражённый звук. Прижимаю пальцы к губам, чтобы унять дрожь.
- Д-давид… – севшим голосом.
Меня так трясёт, что клацают друг об друга зубы. Никак не могу собраться, становится только хуже, я в полнейшем разброде. Прыгаю взглядом по медицинским работникам, что проводят с братом какие-то проверочные манипуляции, и возвращаюсь к его глазам. Они помнят меня. Щурятся, часто моргают от яркого света, но направлены именно на меня.
- Ия… - едва слышно, за это время он потерял всю силу голоса.
Как же я соскучилась, как же сильно хотела вновь его услышать…
Стягиваю вместе губы, не выпуская всхлип. Иду вперёд, теряя всю нервную устойчивость. Ловлю молчаливый разрешающий кивок врача, что стоит поодаль, наблюдая за происходящим. Под свой молоточный пульс, протягиваю руку к лежащему брату и дотрагиваюсь до тёплой кожи его щеки, со всей нежностью обвожу сухие губы… всплакнув, наклоняюсь ближе и трусь носом об его скулу.
- Эй… - выталкивает он, раскачивая своё дыхание.
- Вернулся… - капают ему на шею мои горячие слёзы. – Смог… Боже мой… Спасибо…
- Бусинка… - хрипит успокаивающе.
Поднимаю голову, шмыгаю носом и улыбаюсь самой счастливой улыбкой.
- Как ты? – задаю самый глупый вопрос, что можно ляпнуть.
- Снова принадлежу себе… - прокашливается, когда я распахиваю глаза на то, как заплетается его язык. - Надоело быть… бестелесным…
Врачи предупреждали, что речь сначала может быть невнятной, это нужно прорабатывать и всё вернётся в норму. В идеальном случае. А может и остаться такой на всю жизнь.
- Тебе тяжело говорить, да?? – вспыхиваю жаром. - Ладно! Это нормально!! – тараторю на нервах. - Ничего не говори тогда!! Ты, главное, дыши! Мы ещё успеем с тобой всё обговорить, Дав! Всё хорошо! Мы теперь со всем справимся!! Мама тож… - запинаюсь на полуслове, не надо его сейчас беспокоить. - …мама тоже очень обрадуется!!
- Отец…? - тянет вопрос из самой глубины.
И я опускаю глаза ему на грудь, проливая несколько горючих капель, что несут в себе траур. Рвано дышу и кидаю быстрый вопросительный взгляд на врача. Тот внимательно следит за реакцией своего пациента и машинально трёт подбородок. Сужает на меня глаза и одобрительно кивает.
