Сорвался. Нервы не выдержали. — Ладно, ладно, — успокаивающе произнес Мирон.
Он смотрел на меня как на психа. — Ладно, поехали ко мне, — сказал Мирон, встал, и чуть не за шкирку поволок меня к выходу. — Да не хочу я к тебе! — А я хочу. У меня там вкусная еда. И жена. И ребенок.
Мне почему-то очень сильно захотелось заехать в глаз этому самодовольному отцу семейства. — Бутылку пива я с тобой, так и быть, выпью, — продолжил он. — Дома. — Да пошел ты, — вяло отмахнулся я.
Одолжение он мне делает, видите ли…
Но я все же поплелся за Мироном и сел в его машину. Виски не пошло, может, хоть пиво пойдет.
А еще — мне страшно не хочется ехать домой. Меня там никто не ждет. И жрать там абсолютно нечего.
Дорога показалась очень долгой. Потому что я был не за рулем и ничто не отвлекало от мыслей. И мысли эти вгоняли меня в тяжелую депрессию.
Мирон опять завел речь о Снежной королеве. — Ты в нее втрескался, она к тебе неровно дышит… в чем проблема-то?
Есть проблема. Есть. — Не хочу портить ей жизнь, — глухо произнес я. — Я не должен был вообще все это начинать… Кажется, этот стакан виски только усилил головную боль. Обруч, сжимающий голову, скоро ее совсем расплющит. — Я тоже думал, что никогда не женюсь, — снова начал Мирон.
Опять он за свое. — А я не думаю! Я знаю. Я не должен. Потому что я дефектный. — Слушай, ну что ты гонишь? — Мирон опять посмотрел на меня, как психа. — Какой у тебя дефект? Ты парень хоть куда.
Есть у меня дефект. Я никогда и никому не говорил об этом. Но сейчас… сейчас скажу. — Я бесплоден, ясно? — почти заорал я. — Я не могу иметь детей. Как тебе такой дефект? Впечатляет?
30
Аня
— Это из-за Демида? — спросила Аленка. — Что из-за Демида? — У тебя руки дрожат. — Ничего у меня не дрожит!
Я насыпала сахар в свой чай, половина оказалась на столе. Но Демид тут вообще ни при чем! Я просто отвлеклась, засмотрелась на Егорку.
Мы перебрались на кухню, он сидел в своем стульчике рвал бумажные полотенца. Они рвались легко, не то что бумага. Он радовался и хохотал, швыряясь скомканными обрывками.
Как мало ему надо для счастья!
Я бы сейчас могла почувствовать себя счастливой, разве что порвав на клочки Демида. И то, наверное, ненадолго. Ведь, даже если я сделаю с ним все те ужасные вещи, которые представляла сегодня весь день, это не залечит рану в моем сердце.
Но все же месть дает облегчение! И я бы порвала его на кусочки с большим наслаждением.
Хлопнула входная дверь. — Это Мирон! — радостно воскликнула Аленка и побежала в прихожую.
Ну, Мирон и Мирон. Можно подумать, она его год не видела.
Где-то на заднем фоне звучали голоса, мне даже показалось, что их было больше, чем два. Но я не обратила на это внимания — размешивала пюре в тарелке Егорки.
Аленка давно пыталась его накормить, но он уворачивался и плевался. Я подумала, может, у меня получится. — Давай ложечку за маму, — произнесла я и ловко запихнула пюре ему в рот.
Я молодец! И Егорка тоже. Потому что он ничего не выплюнул. — И за папу, — продолжала я. — Умница! За папу съел большую ложку.
Егорка все еще рвал бумажные полотенца, но уже не так сосредоточенно.
Начал озираться по сторонам, тянуть ко мне руки. — А теперь за тетю Аню, — уговаривала я его. — Молодец. А за дядю Демида мы есть пюре не будем. Потому что он какашка. Большая вонючая какашка. Самая противная из всех какашек.
Демид
Я знаю, что Снежная королева хочет семью. Знаю, что она мечтает о детях.
Достаточно было увидеть ее с Егоркой, чтобы понять это. Да она, в общем-то, никогда этого не скрывала.
И меня рассматривала как кандидата в мужья. Если бы она знала….
Но я, естественно, не мог признаться ей в своем дефекте. Я не хочу, чтобы она смотрела на меня с жалостью, как на неполноценного! Хоть я и есть неполноценный.
Но жалости от Снежной королевы или кого-то еще я не вынесу. Надеюсь, Мирону не придет в голову меня жалеть. — Откуда инфа? — сразу спросил он. — Из надежных источников, — криво усмехнулся я. — От специалистов. — Может, стоит перепроверить? — Уже. И не раз. — А как ты вообще узнал? — не унимался Мирон. — Помнишь, я лечился после Ибицы? — Это… лет десять назад, что ли? Да, круто мы тогда покуролесили… — Так круто, что у меня чуть хрен не отвалился. — Но ты же, вроде, вылечился? — Вылечился. А потом мне сказали, что эта болячка может повлиять на активность сперматозоидов. Я проверился. Повлияла. Мои головастики сдохли и не хотят шевелиться. — Десять лет прошло! Может, ожили уже. — Каждый год проверяюсь. Глухо, как в танке. — Да, дела… — протянул Мирон. — Лечиться не пробовал? — Вроде, незачем было…
Поначалу я надеялся, что все наладится само собой. Врачи не исключали такую вероятность. Мол, молодой здоровый организм, сам справится.
Да я вообще не особо расстроился, когда узнал диагноз! Мне было двадцать с небольшим, я отрывался на всю катушку, о детях даже не помышлял. Думал: может, когда-нибудь потом. В глубокой старости. Лет в тридцать пять.
Но время шло, ничего не менялось, и я начал волноваться. Я все еще не собирался заводить детей, но сам факт собственной неполноценности меня убивал.
Я успешно занимался самообманом: мол, мне это все нафиг не надо. Дети, семья… это вообще не мое!
Я одинокий волк, вольный орел, озабоченный кролик… короче, какая-то скотина.
Содержал студенток, снимал телок в барах.
