усмехнулся – со смесью презрения и угрозы.
– Игра окончена и мы оба в ней проиграли. Но это не спасет тебя от того, чтобы наконец рассказать правду.
– Я все тебе рассказала.
– Неужели? Тогда объясни мне для начала, что ты делала на стройке в тот день, когда кто-то толкнул мою жену в тоннеле? Когда кто-то там стрелял… А ведь мы оба знаем, что у тебя есть право на ношение оружия.
Она широко распахнула свои голубые глаза, возмущенно округлила пухлый рот…
– Ты считаешь, что это я пыталась убить Злату?!
Он хмыкнул.
– Занятно, что ты даже не отрицаешь, что была там.
Она задохнулась. По глазам он видел: ее мысли лихорадочно метаются, она уже почти не владеет собой.
– Была, – выдавила она наконец. – Но я приехала не за Златой.
– А за кем же?
– За тобой!
Губы ее задрожали, глаза полыхнули нездоровым огнем.
– Я хотела тебя убить!
Тело била мелкая, неподвластная ей, дрожь. Она сидела, отчаянно схватившись за руль, сжимая его почти до боли.
Неужели она в самом деле обезумела настолько, что собиралась это сделать? Даша оглянулась по сторонам: никого. Место было выбрано ею неслучайно: вокруг стройки не было и быть не могло случайных прохожих. Пешие маршруты были перекрыты, оставалась только автомобильная дорога, по которой почти никто не ездил. Камер на данном участке не было тоже.
Она поразилась собственному хладнокровию: сидит здесь, в собственной машине, по которой ее, если что-то вдруг пойдет не так, легко будет опознать и серьезно размышляет о том, чтобы сбить человека насмерть…
Как она до такого докатилась?..
Усмехнулась криво: как и все. Отчаяние толкает людей на самые невероятные поступки.
А ведь казалось, что обойдется. Казалось, что он настолько напуган перспективой потерять жену, что пойдет на любую ложь. Но это она поняла не сразу…
Поразительно, как поменялись ее приоритеты за считанные дни: она годами выжидала, чтобы нанести свой сокрушительный удар, она столько лет ждала момента, когда сумеет ранить побольнее и тем самым отомстить за все… И вот он настал.
Она мечтала, как разрушит их брак. Как этот идиот поплатится за то, что не захотел ее. Ее, привыкшую получать все, чего хочет.
Все, кроме него.
А теперь вот сидит здесь и выжидает, когда он выйдет из тоннеля и она попросту собьет его, как чертову кеглю. Потому что он не должен рассказать. Потому что Злата не должна узнать, что это она, Даша, сделала это все…
Пока все шло, как надо. Ей удалось накануне прокрасться к туннелю, мимо заснувшего охранника, оставшись незамеченной и устроить небольшое фаер-шоу со взрывом. Она знала: этого достаточно, чтобы Валера мгновенно примчался на место. И этого хватит, чтобы занять его на всю ночь, а потом…
Она и сама до конца не верила, что сделает это. Что заставит его замолчать навеки…
Даша знала: он наверняка еще не успел выложить все Злате. Как человек обстоятельный, он, вероятно, собирался сесть и поговорить спокойно и размеренно. Не вываливая на любимую жену правду-матку сходу.
Но если он уже проболтался… она исправит и это. Будет все отрицать. Как удобно, что мальчишка совсем не знал и оттого не помнил ее лица…
Переведя дыхание, Даша снова уставилась на вход в туннель. Хорошо знала привычку Валеры уходить последним. Он как тот чертов герой, который считает, что ответственен за весь мир…
Но вдруг брови ее сдвинулись, сердце замерло. На территорию стройки въехала до боли знакомая машина…
Опасения подтвердились быстро: из автомобиля выбралась Злата. Что она тут делала?
Даша едва сдержалась, чтобы в досаде не ударить по рулю. Какого черта?
Лишних свидетелей в ее плане не было…
– Ты ненормальная, – проговорил Валера, услышав ее признание в том, что хотела его убить.
Признание, в котором ни на миг не усомнился. Кажется, эта дрянь давно перешла все границы разумного.
– Совершенно ненормальная… – повторил он. – И я сделаю огромное одолжение этому миру, когда изолирую тебя от него к чертовой матери!
Он почти неосознанно наступал на нее. Когда она оказалась прижата к стене, он поднес руку к ее горлу и чувствительно сжал.
Она захрипела. Но, даже находясь в таком положении, умудрилась издевательски улыбнуться.
– Ты… не… посмеешь… я… мать… твоего сына!
Он настолько изумился ее наглости, что разжал одеревеневшие пальцы. Отступил на шаг и поморщился, словно этим прикосновением замарался.
– Ты ему не мать. Мать – та, что любит. Злата…
Имя жены застряло комом в горле, растеклось по венам горечью невосполнимой потери.
– Злата будет его мамой… если только захочет. Не ты… Не та, что обрекла собственного сына на адскую жизнь. Почему ты отдала его моей матери?!
– Мы же говорили об этом! Родители лишили бы меня наследства, если бы узнали о внебрачном ребенке…
– Ложь. Они всегда и все тебе прощали. Простили бы и не такое.
– Злата обо всем догадалась бы! У него твои глаза!
– Злата и так обо всем догадалась. Но я спрашивал не об этом.
Она нервно покусала губы, прежде, чем ответить. Поразительно: даже сейчас искала удобную ложь, чтобы не казаться такой тварью, какой на самом деле была.
– Я хотела, чтобы рядом с мальчиком был хоть кто-то родной!
Он рассмеялся: отрывисто и зло.
– Не верю ни единому слову.
Они оба замерли, каждый – тяжело дыша. Его разрывало от боли и безысходности, а что было внутри нее – мог сейчас лишь гадать. Но, казалось, вся она была сплетена из сплошной ненависти, что так удивительно для того, у кого в жизни имелось, казалось, абсолютно все с самого рождения…
Но он, похоже, ошибся. Там, под пластом черной ненависти, было что-то еще. Странное, уязвимое, совсем ей несвойственное.
Страх.
– Зачем ты ей рассказал? – повторила она прежний вопрос. – Мы так не договаривались…
