не сложил тогда дважды два? Как не понял, что все то, что он воспринял как глупую шутку, было на самом деле прощупыванием почвы?..
Она была беременна и уже тогда знала об этом. Она намекнула ему, а он не догадался. Просто было так удобно верить тогда в то, что между ними в ту ночь действительно ничего не было, что он не допускал и мысли об обратном…
И вот теперь расплачиваться за это. И если бы только он! Его сын заплатил за чужие ошибки, за непредназначенную ему ненависть самым дорогим временем жизни: своим детством. Он был изувечен: не столько физически, сколько морально – так же, как и сам Валера в свое время…
Даша отомстила изощренно. Хладнокровно заставила пройти его сына через тот ад, которого Валера никому бы не пожелал. Тем более – своему ребенку…
– Зачем? – процедил, крепко сжимая челюсть. – Миша не был перед тобой виноват. И я тоже.
Она пожала плечами, уже не пытаясь натянуть маску обаяния и святости.
– Никто не смел меня отвергать. Никогда. А ты… рискнул. Ты должен был за это заплатить. Я мечтала о том, как увижу твои мучения, когда ты все поймешь…
– Как ты нашла ее?
Она рассмеялась с чувством явного превосходства. И в этом смехе не было ничего нормального. Ничего здорового.
– Твою мать? Легко. Нет ничего трудного в том, чтобы отыскать человека, когда обладаешь связями и средствами.
– Ты знала… Знала, что она из себя представляет.
– Злата обмолвилась об этом однажды. И я поняла, что раз мы тебе не нужны… заботливая бабушка – лучшая кандидатура для того, чтобы воспитывать нашего сына.
Его передернуло от слов «наш сын». Не имела эта женщина никакого права даже просто упоминать о Мише, как о своем ребенке! Его ярость, его решимость возросли многократно после того, как услышал, каким тоном она говорит эти такие обычные для многих, такие добрые слова: «заботливая бабушка», придавая им совершенно другой окрас.
– Ты платила за то, чтобы над твоим сыном издевались, – произнес он и, схватив ее за руку, вышвырнул прочь с кухни. – Ты не заслуживаешь называться ни матерью, ни женщиной, ни просто человеком. Убирайся отсюда! В следующий раз я буду говорить с тобой только в суде. Ты за все заплатишь.
Дарья схватилась за стену, чтобы не упасть. Бесстрашно посмотрела ему в глаза и ядовито кинула:
– Мне плевать! Я уже получила, чего хотела. А ты… просто наивный дурак, если думаешь, что Злата поможет тебе и встанет на твою сторону. Не удивлюсь, если она тебя уже забыла.
– Вон!
Даша гордо выпрямилась, прошла к выходу, но у двери обернулась и усмехнулась со значением:
– Ты не так хорошо знаешь свою жену, как это себе воображаешь.
Дверь захлопнулась за ней, оставляя лишь след из горьких, шипровых духов, почти звенящих в прохладном воздухе квартиры, да вопросы о том, что она хотела сказать своей последней фразой…
Впрочем, он был бы идиотом, если позволил себе сейчас сомневаться в Злате.
Она никогда его не подводила.
Он все испортил сам…
* * *
Миша сидел в комнате, в которую Валера отвел его перед тем, как начать разговор с Дарьей. Это была их со Златой спальня…
Место, когда-то наполненное счастливым смехом, любовью и пониманием. Надежные и теплые в прошлом стены, сейчас кажущиеся пустыми и холодными без той, кто вдыхал в них жизнь.
Его жена… беременная, одинокая, беспомощная. Он помнил свой ужас, когда нашел ее без сознания в тоннеле. Помнил страх, которым пропиталась каждая клетка его тела, когда он держал по пути в больницу ее холодную, бездвижную руку…
Помнил свое потрясение, когда врачи объявили, что с ребенком все будет в порядке. С ребенком, о котором он даже не знал… Почему?
Да потому что потерял ее. Потерял задолго до того, как она произнесла страшное слово «развод». Потерял, когда был занят саможалением вместо того, чтобы защищать самого важного человека в своей жизни.
Он опустился рядом с Мишей на кровать, мельком взглянул на альбом в его руках, который подарила Злата. Сын что-то сосредоточенно выводил на белом листе черным карандашом…
Что-то, что вдруг зацепило его взгляд. Валера снова взглянул на рисунок, только сейчас осознав: это не бессмысленные каракули, там просматривалось чье-то лицо… И было в нем что-то смутно знакомое, тревожащее…
– Миш, – выдохнул он, склоняюсь к сыну. – Кто это?
Ребенок поднял на него свои умные, слишком взрослые для пятилетнего глаза… Валера уже думал, что он так и не ответит, но Миша неожиданно произнес:
– Плохая женщина.
Его вдруг озарило: в голове буквально взорвалась мысль, которая во всей этой тревожной суете раньше просто не пришла ему на ум. Миша ведь был там! Когда Валера вытащил Злату из тоннеля, Миша стоял у входа и плакал… а до этого он слышал его крик.
Миша мог видеть того, кто толкнул его жену! Нет, не мог… он видел наверняка!
Волнение охватило все существо Валеры, предвкушение правды разлилось по венам, будоража тело и душу, в груди зарождалась жажда отмщения… Он быстро, торопливо спросил:
– Миш, ты помнишь как вы приехали на стройку? Ты видел, как кто-нибудь выходил из тоннеля перед тем, как я принес маму?
Это «мама» в отношении Златы сорвалось с губ само собой, максимально понятное и ему, и сыну.
Миша уверенно кивнул. Сердце Валеры забилось чаще, загромыхало, забесновалось в груди…
– Кто это был?
Ребенок уверенно ткнул пальцем в свой рисунок и повторил:
– Плохая женщина…
Глава 33
– К вам пришли.
Медсестра улыбнулась мне и отошла в сторону, чтобы пропустить посетителя. Я вопросительно уставилась на дверь… и с губ едва не сорвался протестующий крик. Захотелось завопить, замолотить кулаками по постели… но ничего из этого я так и не сделала. Душа буквально вопила, но губы оставались немыми.
Только то, что медсестра собралась выйти, наконец
