Вот жук! Я думала, он вчера пошутил! Не придала значения его словам, а он что-то задумал! Вот уверена, что попросит его поцеловать. Не соглашусь!
— Какого рода благодарность вы ждете, Егор Борисович? — строгим тоном.
— Улыбнись, Рада. Расслабься. Я не враг. Нам станет очень комфортно… — выдерживает паузу и добавляет: — работать вместе, как только ты перестанешь защищаться. Я не обижу… больше, — с хрипотцой в голосе.
Его слова цепляют душу. Прячу руки под столом, сжимаю их на коленках. Меня всю трясет.
«Не обижу… больше» — к горлу подступает ком.
— Перестань от меня закрываться, давай жить дружно? — мои губы растягиваются в улыбке. Немного нервной улыбке, но это лучше, чем расплакаться.
Егор не попросил его поцеловать, а я поймала себя на мысли, что немного разочарована. Я бы, конечно, не стала, но мы могли с ним поспорить…
— Ты не звонил, не узнавал, как там Женя? — спокойно спросила.
Приняв решение, что хватит нам воевать, я наконец-то ощутила некий покой в душе.
— Мне сейчас нужно ехать в другое отделение банка, необходимо мое личное присутствие, на обратном пути заеду к нему в больницу, все тебе расскажу. Ты тут не скучай. Перенеси запланированные встречи на вечер.
— Хорошо.
Нам действительно стало легче общаться, как только Егор размыл границы.
До обеда мне очень спокойно работалось. А перед обедом позвонила мама…
Глава 29
Рада
— Дочка, здравствуй, — мама начинает неуверенно, а это плохой знак.
— Привет, мам.
— Как ты, как Ваня?
— Хорошо, — с трудом сдерживая раздражение. — Ты звонишь в рабочее время, чтобы поинтересоваться, как у нас дела?
— Ну, я думаю, для этого нет определенного часа. Если мама переживает, может позвонить в любое время.
— Мам, ты ведь не за нас переживаешь, — устало выдохнула я в трубку, чтобы она слышала. — Потеряли Евгения и решили узнать, не знаю ли я, где его носит?
— Кстати, о Жене, — тут же подхватывает родительница. — Не хотела тебя беспокоить, еще меньше хотела между нами очередной ссоры, но если ты сама об этом заговорила… — обожаю, когда мама заходит из-за угла, так «тонко» это делает, что подвох только дурак не заметит. — Галя переживает, сын уже несколько дней ей не отвечает. Тебе она звонить не хочет, чтобы не нарваться на очередную грубость.
Тете Гале не подходит роль жертвы. На грубость она постоянно нарывалась, просто раньше я себя сдерживала.
— Мама, поздно меня воспитывать. Если бы вы дружно не лезли в мою жизнь, я бы не грубила.
В телефонной трубке повисла пауза. Мама после моего выпада опасалась спрашивать о бывшем зяте. Мысленно пожелав себе терпения, я выдала:
— Он в больнице, — раздается испуганный вскрик мамы, который я игнорирую и продолжаю: — Женя напился, и его задержал полицейский патруль, — Егора я вмешивать не хочу, но Женя молчать не станет, как только представится возможность рассказать подробности — расскажет, еще и приукрасит. — В участке между задержанными произошла драка, которую он и спровоцировал.
— Какой ужас! — мамин голос набирает обороты, звучит на пару октав выше. — Рада, неужели ты веришь полиции? Скорее всего, это они его избили. Ты написала заявление в прокуратуру? — строгим тоном.
— Что?! — мама продолжает верить, что Женя божий одуванчик. Это моя вина. Я никогда не выносила сор из избы. Скорее всего, потому что знала: на мою сторону они не встанут. — Ты сейчас серьезно? Я и шагу никуда не сделаю. С чего вдруг я пойду заявление писать? Он мне чужой человек! — я начала выходить из себя, тоже повысила голос
— Рада, не хотела тебя расстраивать, извини, — мама попыталась снизить градус напряжения. — Не заводись. Расскажи, как себя чувствует Женя. Что именно с ним сделали эти нелюди? Позвоню Гале, надо ее будет хоть как-то успокоить.
— Я понятия не имею, как себя чувствует Женя. У него переломы и ушибы. Жить будет, но пару месяцев с болью, — сухо проинформировала.
Вновь повисает тишина в трубке. Умеет мама заставить чувствовать себя виноватой.
— Рада, дай нам адрес больницы и номер палаты, я сейчас запишу. Мы с Галей и Виктором, наверное, приедем проведать Женю, — делает упор на последних словах. — Можно ненадолго у тебя остановиться? Гостиницы дорогие…
Я просто теряюсь. Кровь шумит в голове. Она действительно думает, что я хочу видеться с бывшими родственничками?
— С внуком хоть повожусь, — продолжает она.
— Мама, я не знаю, в какой больнице лежит Женя, но могу выяснить, — Егор мне так и не сказал, где лежит бывший муж, а я не стала обзванивать больницы.
— Ты к нему не ходила? — с нескрываемым обвинением в голосе.
— Нет, и не собираюсь. Он бывший муж, бывший, пойми уже! Остановиться у меня не получится. Квартиру, если ты не забыла, я снимаю с подругой. Двушку. Нам с Ваней тесно в одной комнате, поселить туда еще трех человек я не могу. Места не хватит даже на полу, — обрубаю любые варианты. — Если честно, родителей Жени я не горю желанием увидеть. Они твои друзья, а мы расстались почти врагами, — честно выдаю. — У меня и так проблем много, но тебе ведь не до родной дочери, нужно помочь сыну подруги! Он ведь в твоих глазах идеальный для меня мужчина, — я срываюсь.
Раньше мне казалось, что с родителями у нас неплохие отношения, но после развода я стала их вселенским разочарованием, и в каждом слове, жесте, действии это проскальзывало.
— Этот идеальный мужчина почти пять лет сидел на моей шее! Пока я была на работе, он пил, отдыхал от ничегонеделания, приводил в дом девок! Справок о здоровье у своих любовниц Женя не требовал, и, как следствие, у него неизлечимый вирус. Догадываешься, о чем речь? Женя не меня вернуть хочет, ему нужны деньги на качественное лечение. Хочешь помочь бывшему зятю — продай квартиру и отдай ему деньги. Но запомни, благодарным он быть не умеет, — я не собиралась ничего рассказывать,
