Руки не распускать для Вадима сверхсложная задача. Я тоже хороша – знала ведь, какой он, сама на рожон полезла с вопросами и откровенностью.
Вадим Полонский не умел проигрывать, а если случалось – использовал каждую возможность, чтобы отыграться. Ему с первого взгляда было важно, чтобы я в нем нуждалась: хотела, мечтала, любила. И, кажется, до сих пор важно, чтобы к нему одному душа лежала, а тело оживало под его пальцами. Чтобы не забывала мужа, хоть и бывшего. Сам-то жизнь устроил, а вот я о личном пока не думала даже. Десять лет с одним мужчиной, с первым и единственным – сложно подпускать к себе чужака.
Я поднялась. Жарко стало. Волной желаний изголодавшееся тело окатило. Окно распахнула в золотой октябрь. Чтобы прохладой осенней остудить смущенную голову с мыслями шальными. Я коротко усмехнулась. Тактика держать бывшего партнера на привязи обоюдоострая. Я слишком хорошо знала Вадима, чтобы возбуждение не узнать, яростное и обжигающее. Вкус, запах, бешенное сердце под ладонями и грозовой взгляд, выдававший страсть. Я не забыла, но и он еще помнил. По привычке, вероятно, но еще хотел меня.
Пруд раскрасили редкие желто-красные листья, сорванные природой. Утки скользили между ними и к берегу подплывали, принимая от людей хлебные крошки. Пора сейчас красивая, разноцветная, иногда ясная даже. Но ноябрь, для многих ненавистный – серый, дождливый, холодный – уже в окна стучал. Странное время… Я называла его месяц потеряшек и неописуемой тишины: вроде звуки повсюду, а людям тихо. Время между золотом осени и декабрьской суетой. Тихое и немного грустное.
– Катерина, – Елена Ивановна, – заглянула ко мне. Я так и продолжала использовать лоджию, как личный офис, хотя есть настоящий, мега функциональный кабинет. И пустой. После ухода Вадима туда заглядывала только служба уборки. – Ты еще не уходишь? Вероника ждет свою коробку с вкусняшками, ну этот…как она ее там называет… Свист бокс!
– Sweet Box, – улыбнулась я.
– Он самый, – нетерпеливо отмахнулась. – В общем, я схожу, заберу его. Ника подружку ждет, боится пропустить приезд.
– Конечно, идите. Я еще час дома буду.
У них с Тасей проект совместный по естествознанию, сегодня у нас будут работать над ним. Или на голове стоять. Уж не знаю. Надеюсь, Елена Ивановна проконтролирует, мне на работу нужно.
Минут через пять в дверь постучали. Марина код домофона знала, не в первый раз Таисию привозила.
– Ника, иди встречай, это к тебе! – крикнула и пошла открывать.
– Тетя Катя, здравствуйте! – громко поздоровалась Тася.
– Здравствуй, – ответила я и на папу ее посмотрела: – Здравствуйте.
– Здравствуйте, Катя, – вежливо ответил Дмитрий Умаров.
Девочки обнялись. Ника помогала подруге куртку снять, а та эмоционально тараторила в ответ. А где Марина? И почему отец Таисии не уходит? Чего ждет?
– Может, кофе? – предложила, когда просто стоять в прихожей стало невежливо.
– С удовольствием, – слишком мягко для густого баритона ответил Умаров. Внешне в нем еще можно было узнать представителей Северного Кавказа, а голос и произношение правильные с точки зрения русского языка.
– Эспрессо, американо, может, турецкий? – спросила, чтобы вязкое молчание заполнить. Причем некомфортно, похоже, было только мне – Умаров с интересом изучал… меня.
– Турецкий.
Я достала турку и, отвернувшись, принялась колдовать над кофе, но тяжелый взгляд чувствовала. Выглядела я просто, никаких изысков: мягкие домашние штаны, волосы в небрежную косу заплетены, кроп-топ, правда часть живота оголял и талию подчеркивал, но я как-то не ждала гостей мужского пола. Я вообще внимания от чужих мужей не люблю.
– А Марина где? – ненавязчиво поинтересовалась, чтобы напомнить Умарову о жене, к совести воззвать. – Все нормально у нее?
– Не думайте о ней, Катя, – неожиданно ответил он.
У меня в голове завопила сигнализация: опасность! Я быстро убрала турку с плиты и налила горячий напиток в маленькую чашечку.
– Ваш кофе, – очень сухо и неприветливо. Пусть пьет и уходит.
Умаров даже взглядом напиток не удостоил, меня глазами жгучими гипнотизируя.
– Вы мне нравитесь, Катя, – буднично и откровенно произнес. – Давно и очень сильно.
Я сглотнула и глаза отвела. Я что вот сейчас ответить должна?!
– Вы были замужем. Принадлежали мужчине – я уважаю это, но теперь вы свободны.
– Но вы женаты!
Какой лицемерный тип! Уважает он, конечно! Ни о ком Умаров не думает, кроме себя!
– Я родился в Дагестане, Катя, – он небрежно оттолкнулся от дверного проема и ко мне скользнул. – У нас все по-другому: культура, традиции, семейные ценности.
Я отступала. Он неумолимо надвигался. Спиной уперлась в кухонный островок и замерла: либо трусливо убегать, либо дать отпор.
Я вздернула подбородок и испепеляющим взглядом этого горного козла наградила.
– Вы сейчас уйдете, и я просто забуду все, что сейчас услышала. Не скажу Марине.
Он тихо рассмеялся, неприлично близко остановившись, крупные ладони на талии сомкнул, под топ подныривая беззастенчиво.
– Отпустите меня немедленно, – сквозь зубы процедила я, едва сдерживаясь, чтобы не врезать по наглой морде.
– Когда сердишься, ты еще красивее, Катя, – и бедрами вжался в меня. – Волшебная, как принцесса из сказки…
– Руки убери!
Умаров хищно глаза сузил, а уголок рта дернулся напряженно. Самец не привык к отказам. И мой принимать не собирался. Жесткие ладони поползли вниз, к ягодицам. Нужно что-то делать, чтобы меня не изнасиловали в собственном доме.
– Тася, Ника! – крикнула я, не отводят глаз от лица Умарова. – Идите сюда, перекусите сначала!
Девчонки, как кони загромыхали, и Умаров отпустил меня резко, отходя на приличное расстояние. Он пока не дошел до той степени мудачества, когда лапают женщин при собственных детях.
У меня дрожали руки, когда доставала воздушный творожно-ягодный пирог и наливала девочкам чай. Умаров пил свой кофе и ловил каждое мое движение, нервируя. Дверь мягко хлопнула, и я выдохнула – Елена Ивановна вернулась.
– Та-ак, – протянула, в столовой с коробкой появившись, – кому свист бокс?
– Мне!
– И мне! – закричали подружки. Елена Ивановна на Умарова с легким недоумением взглянула – он не смотрелся органично в нашей девичьей компании. Но я точно знала, что он «сладкого» хочет больше прочих…
– Дмитрий уже уходит, – спокойно произнесла, холодным взглядом отвечая ему: тысячу раз нет!
– Проводите меня, Екатерина? – с достоинством и уважительно произнес, словно не пытался пять минут назад навязать мне свою близость.
Причин отказать при свидетелях, тем более детях, не было, поэтому я отлипла от самого дальнего угла и вышла из столовой, предварительно бросив на Елену Ивановну выразительный взгляд. Она, кажется, поняла.
– Я хочу тебя, Катя, – как данность озвучил Умаров. Без рук, горящих взглядов, лишних эмоций. – И ты будешь моей, – затем вышел.
– Офигеть! – всплеснула руками я. В моем же доме
