id="id20">
17. С оттенком прошлого...
Влад
Я не надеялся, что после моего признания, Юля сразу же бросится в мои объятия. Не надеялся и на то, что у нее остались чувства ко мне.
Все шесть лет у нее была своя версия на мой счет. По ней я исчез, сбежал как трус.
Должно быть, она питает ко мне одно-единственное чувство, но оно выражается в ненависти или того хуже — в равнодушии. На что-либо другое я рассчитывать уже не вправе.
Единственное, на что я могу рассчитывать — это на ее понимание и прощение. Мне будет достаточно.
Хотя кого я обманываю?
Ни черта мне будет недостаточно.
Мои последние воспоминания, связанные с Юлей, имеют огромный вес среди всех прочих.
Они слишком сильные, чтобы не обращать на них внимания.
Вспомнив ее, я испугался, поскольку вспомнил все то, что чувствовал к ней. Это нелогично, неправильно. Но там, где раньше было пустынно и мрачно, воцарился насыщенный свет, бьющий через край.
Бах! В один момент.
Это сродни лавине, обрушившейся спонтанно. Пережитые эмоции накрыли чудовищной тяжестью, и теперь сокрушительная волна несет меня в неизвестном направлении.
Я понял, что чувства все это время жили во мне, но они находились в спящем режиме. Они пытались пробудиться.
Иначе как еще объяснить мой повышенный интерес к Юле?
Я зацикливался на ней, не предполагая, что нас связывает. Меня тянуло к ней со страшной силой, а я списывал все на банальную похоть, не понимал, что это неспроста.
А наш поцелуй?
Меня будто бы примагнитило к ее губам. Я не отдавал себе отчет. Просто взял и поцеловал, потому что посчитал, что без вкуса ее губ я и дня не протяну.
Она постоянно находилась у меня в голове. Ей там отводилось особое место, пока я сам не напортачил, выстроив между нами барьер. Я не разобрал сигналов своего тела. Испугавшись этих импульсов, возникающих только тогда, когда смотрел на нее, я отгородился от чувств, что могли всколыхнуться во мне.
Хотя им нужна была подпитка. И я получил ее благодаря Темычу и Жанне.
А, подпитавшись отдельными воспоминаниями и возбудив свое сознание, я столкнулся с куда большей проблемой.
Я не знаю, что мне теперь делать, если учесть, что из-за провалов в памяти мои чувства к Юле не подверглись существенным изменения, а ее ко мне давно уже утратили свою силу.
Мы живем в разном времени: она в настоящем, а я застрял в прошлом. Между нами пропасть длиною в шесть лет, но для меня ее будто и не было. Она не существует, но так или иначе она есть.
Я опоздал, но я не знал куда мне нужно было спешить. Я ошибся, но тогда мне казалось, что я все делаю во благо себе.
Это не поддается никакому объяснению. Я запутался настолько сильно, что вряд ли теперь смогу разобраться в себе.
Однако в одном я уверен точно — подари мне кто-нибудь второй шанс, я бы не задумываясь использовал его.
Эта мысль промелькнула в моей голове прямо в данную секунду... Стоило посмотреть на Юлю, которая загнана в такой же тупик, что и я.
Больше всего я боялся увидеть на ее лице сложную гамму чувств, неподдающихся опознанию. И мои опасения подтвердились. Я не в силах разобрать, какие эмоции она переживает.
Страх ли это? Отчаяние? Безысходность? Или это пустота делает ее глаза блеклыми?
— Как же так, Влад? Я не понимаю... Не могу принять... Долгие годы я думала, что ты бросил меня, — ее голос звучит как бьющееся вдребезги стекло.
— Нет, я не бросал, не мог тебя бросить.
Рукой я проскальзываю под одеяло, в котором завернута Юля. Нашариваю ее ладонь, а она холодная как лед, образовавшийся между нами. Я некрепко сжимаю ее, согреваю. В данный момент мне необходимо не только видеть и слышать ее. Я хочу ее чувствовать, поделиться своим теплом и надеяться на то, что она примет его.
Поначалу она держит ладонь неподвижно, словно ей неприятно прикасаться ко мне, но затем она сжимает мою руку в ответ, и я могу позволить себе выдохнуть впервые за последние пять минут.
— Знаю, едва ли это может сойти за оправдание, но если бы я действительно был таким говнюком, каким ты меня считаешь, вряд ли бы ты работала на меня. Я бы не позволил, чтобы девушка, которой я причинил боль, ежедневно сталкивалась со мной в стенах нашего офиса. Но как ты согласилась на это? Как, Юль? — недоумеваю я.
— Я не знаю. В какой-то момент я перестала жить надеждами. Для меня это стало прежде всего работой, — отвечает она, потупив немигающий взгляд в пол. — Устроившись к тебе, я ни на что не рассчитывала. Не рассчитываю и сейчас.
Еще одно, но далеко не последнее доказательство, что она давно уже остыла ко мне.
Если покопаться в своей памяти, то я не помню, чтобы Юля бросала на меня неоднозначные взгляды, я не ощущал с ее стороны ненависти по отношению к себе, не видел никакой заинтересованности, кокетства или скованности. Она вела себя со мной подобающим образом. Но кто бы мог подумать, что за всем этим скрывалось.
Скрывается и сейчас. Я вижу, что она хочет выговориться, но что-то ее останавливает.
— Влад, ты же понимаешь, что я не сделала того, о чем ты просил меня шесть лет назад? Ты же понимаешь, что я не могла пойти на такое?
Напрягаю мозги, глядя на нее.
— О чем я тебя просил?
Она досадливо поджимает губы, подбородок ее вибрирует, в уголках глаз скапливается влага, норовящая хлынуть ручьем.
— Я об Алисе, она...
Руку выставляю вперед, жестом заставляя ее замолчать. Я избавляю ее от ненужных оправданий. Ее вины здесь нет.
Рождение Алисы — последнее доказательство того, что она начала жизнь с чистого листа, окончательно позабыв обо мне.
— Я понял, не дурак. Мой приятель рассказал, что этим же летом ты встретила мужчину и забеременела. И это очень здорово, что ты нашла в себе силы двигаться дальше. У тебя ведь была своя жизнь, и для меня в ней уже не было места.
Глаза Юли становятся на мокром месте. Она корчится, как если бы получила жесткий удар под дых.
— Так это был не ты, — выдыхает с сожалением. — Не ты, боже, какая же я идиотка...
Она зарывается лицом в своих ладонях. Прячет от меня слезы отчаяния, а я не понимаю, что могло ее так расстроить.
— Юль, я не вправе что-то требовать от тебя, но ты должна мне объяснить, почему ты плачешь. Что случилось?
Она мотает головой, глотая слезы. А мне душу рвет на части, глядя на ее беззвучную истерику. В итоге она сползает вниз и накрывается с головой одеялом.
— Ничего, — отвечает она слабо,
