время посмотрел, у тебя уже была глубокая ночь. Мне не хотелось будить тебя. К тому же я был пьян, а я знаю, как ты это не любишь.
— Понимаю, — протягивает она на выдохе. — Не против, если мы поболтаем по видеосвязи? — ее тон становится слегка подозрительным, что несколько напрягает.
Я вхожу в свой кабинет, запираюсь в нем, и, развалившись на кожаном диване, включаю камеру на телефоне.
— Так лучше?
Бобби довольно кивает, зацеловывая свой экран. Разглядывает за мной фон, выискивает что-то.
— Воу, ты очень красивая, — подмазываюсь я первым делом.
— Какой же ты подхалим! — сразу же вычисляет меня, махнув рукой в экран.
Однако она тотчас расплывается в обольстительной улыбке, накручивая мелкую кудряшку на палец.
— Угу. Я безумно соскучился по тебе.
Бобби невероятно красивая девушка. Жгучая афроамериканка с редкими ярко-голубыми глазами. Она космическая, ни на кого не похожа. Независимо от ситуаций она всегда выглядит безупречно, как будто только сошла с обложки глянца.
Ее экзотичная красота не оставляет равнодушными не только мужчин, но и женщин. Везде, где бы она не появлялась, эта девушка мгновенно приковывает к себе все внимание окружающих. Мне хватило пары вылазок на публику, чтобы лично убедиться в этом. И уж не знаю как на самом деле она относится к такому повышенному вниманию, но мне чертовски нравилось видеть на лицах людей восхищение, а в некоторых случаях зависть.
Уже десять лет Бобби живет в Нью-Йорке, а мне хватило и полугода, чтобы пробудить в себе дух патриотизма и раз и навсегда закрыть вопрос о переезде в США.
Она умоляла меня остаться в Штатах, а я в ответ просил ее отправиться со мной в Россию.
Бобби упряма, как и я, но не это главное. Она не может бросить школу балета, в которой преподает малышам. Она души не чает в своих учениках, и это у них взаимно.
Быть может, она и переехала бы ко мне, но из-за языкового барьера вряд ли сможет преподавать в России, а это единственное, что задевает сокровенные струны ее души.
Сама она из-за серьезной травмы не смогла построить карьеру балерины, зато нашла себя в преподавании, ну и встретила меня, когда мы оба проходили реабилитацию, оправляясь от травм.
Поэтому мы довольствуемся редкими встречами, надеясь, что рано или поздно кто-то из нас сдастся и бросит все ради того, чтобы быть вместе.
Но если мы до сих пор этого не сделали, значит мы оба недостаточно этого хотим. Других вариантов нет. Все остальное лишь отговорки.
Я должен был вылететь к ней позавчера, но в планы вмешался отец, и мне пришлось отложить поездку на неопределенный срок.
Бобби я заранее сообщил о своих планах в отношении Юли и Алисы, нисколько не сомневаясь, что она примет мою сторону. Она мудрая и уверенная в себе девушка. Не стала даже переубеждать меня, напротив, она поддержала меня. И за это я ей бесконечно признателен.
— Так прилетай. Сегодня же! Я возьму выходные, отправимся с тобой загород, купим бутылку дешевенького просекко, возьмем парочку пледов и будем наблюдать за звездами, сидя на берегу озера, пока какая-нибудь звезда не пронесется в небе. Мы загадаем желание, а потом отправимся в постель, но не сможем уснуть до самого утра, — выдвигает она заманчивое предложение, от которого просто невозможно было бы отказаться еще вчера, но уже не сегодня.
Бобби мило складывает полные губы трубочкой, пушистыми ресницами трепещет. Манит, зазывает, только теперь уже без слов, а должной реакции от меня не следует. Абсолютно никакой реакции. Я даже улыбку выдавить не могу.
Бобби вдруг хмурится.
— Или они еще у тебя?
— Да, и отец, и Юля с ее дочкой еще здесь, но как только отец уедет, я сразу же закажу билет на ближайший рейс. Совсем скоро мы уже встретимся.
— Обещаешь?
— Обещаю, детка, — отвечаю я, чувствуя как ком сдавливает мое горло, словно на него наступили.
Думая, что я запутался настолько сильно, что не смогу разобраться в себе, я нисколько не преувеличивал.
Сегодня я проснулся с другими мыслями, более четкими и обоснованными. Я проснулся другим человеком, и уже во второй день подряд первое, что я вижу с утра — лицо Юли. Но если еще вчера она была моей фиктивной невестой, то сегодня все изменилось.
— Что-то не так? — вырывает меня из размышлений напряженный голос Бобби.
— Нет, все в порядке, — отвечаю уклончиво и спешу перевести тему от себя: — Лучше скажи, как вчера прошел ваш спектакль?
Бобби расплывается в блаженной улыбке, грациозно падает на кровать и растекается по ней как сливочное масло на раскаленной сковороде.
— Ой, все было великолепно. На сцене творилась настоящая магия, по-другому и не скажешь. Все прошло даже лучше, чем на генеральном прогоне, — вдохновенно она рассказывает о собственной постановке. — Особенно меня покорила малышка Меган, моя маленькая прима. Глядя на то, как она танцевала, я поняла, что хочу себе такую же дочь. Влад, я хочу ребеночка!
Приехали...
Где-то что-то взорвалось. Смею предположить, что это мой мозг.
Все мышцы лица дергаются от перенапряжения. Я вжимаюсь в спинку дивана, желая слиться с его текстурами.
Я не был готов к такому.
— Влад, я что-то не так сказала? — спрашивает Бобби, настороженно изучая мой неподвижный взгляд. — Понимаю, это неожиданно для тебя, но я сама только вчера поняла, что готова к развитию наших отношений. И это не только благодаря вчерашнему выступлению. Я поняла это еще тогда, когда ты рассказывал мне о малышке Алисе. С каким упоением ты описывал ее эмоции, когда подарил ей игрушку. Она очаровала тебя.
— С этим не поспоришь, — заторможено произношу севшим голосом.
— Но ты ничего не рассказывал мне о ее матери, — выходит с укором. — Как вы общаетесь? Вы провели ночь по отдельности?
Ревность...
Я ошибся, предположив, что уверенности Бобби хватит для того, чтобы не приревновать меня к Юле.
— Да, насчет этого можешь не переживать. Мы спали в разных комнатах, — приходится выкручиваться.
И ведь знаю, что буду гореть за ложь в аду, но не могу я сказать Бобби правду.
Не сейчас. Не по телефону и не тогда, когда в ней проснулось собственническое чувство. Она мне дорога.
Мне нужно время, чтобы все обдумать и найти правильные слова.
— Расскажи мне о Юле. Ее ведь Юля зовут? Опиши мне ее, милый.
Она не спрашивает, она прям требует, и, судя
