— Я… я у Оли ночевала.
Мой ответ, кажется, немного его успокоил. Он опустил плечи, покачал головой и пробормотал:
— Бред какой-то… Женя, я не понимаю, что происходит. Если честно, я впервые в жизни растерян настолько, что даже не соображу, как правильно начать разговор. Со второго числа как не в себе.
Я вроде бы и слышала, что он говорил, но смысла уловить никак не могла.
— Я… я тоже не понимаю.
— Лихо, — с удивлением резюмировал он. — Значит, нас таких двое.
— Вы… ну… вы же… — я мучительно подыскивала слова, безнадёжно запутавшись в том, что собиралась сказать.
— Начнём с начала, — прервал он мои жалкие попытки выдавить из себя хоть что-то вразумительное. — Почему ты ни с того ни с сего сорвалась и уехала? Даже телефон свой умудрилась потерять.
— Он у вас? — вскинулась я.
Волков смотрел на меня исподлобья:
— Я тебе его не отдам.
— П-почему? — опешила я.
— Трофей. На память о женском коварстве, — он коротко пожал плечами, снизойдя добавить. — Куплю тебе другой.
От этих его слов у меня едва натурально не отвисла челюсть. Начинало казаться, я схожу с ума… нет, надо как-то умудриться реагировать на всё это по порядку.
— Коварстве, — повторила я, машинально сунув руки в карманы пиджака, чтобы он не заметил, как они дрожали. — Это… это что-то новенькое…
— Женя, я серьёзно… я ни черта понять не могу. Ты хоть помнишь, что уехала безо всяких объяснений? Я думал, у тебя дома что-то стряслось.
— Да к чему вам мои объяснения? — наконец отыскал я голос. — Катя-то вам на что? Она же всё знает и всё видела.
Волков застыл и весь разом напружинился, будто зверь перед прыжком. Что-то тут явно не то…
— А что она должна была мне рассказать? — он говорил медленно, почти осторожно, будто боялся меня спугнуть.
— Как… что?
Это, получается, я должна ему сейчас всю себя наизнанку вывернуть? Рассказать, как мне его Катерина своим маленьким представлением в сердце нож по самую рукоять вогнала?
— Она ничего мне не объяснила. Ничего мне не рассказала. Она заявила, что тебе позвонили, и ты уехала.
И вот тут, страшно представить, только тут я впервые ощутила, как мои мысли прекратили свой вечный побег из второго января. Я будто вся наконец-то затормозила после долгого-долгого и невероятно измотавшего меня бега.
— Мне… мне никто не звонил.
Только что эта её дурацкая ложь в общем-то меняла?
— О чём вы с ней говорили? — голос Волкова вдруг понизился, зазвучал почти угрожающе. И пусть я понимала, что агрессия его направлена не на меня, удержаться от дрожи не могла. В гневе Волков выглядел пугающе.
— Особенно ни о чём. Она… ну, она сказала, что вы ей…
— Ты.
— Что?
— Ты. Не смей переходить со мной на вы.
Нет, сейчас, когда Волков стал настоящим воплощением своей фамилии, я ни за что не стала бы ему перечить.
— Ты, — послушно исправилась я. — Она сказала, что ты попросил передать мне спасибо за всё…
— Какого х… — Волков вовремя осёкся, и на его потемневшем лице вырисовывалось такое недоумение, поверить в искренность которого было просто невозможно.
Мои мысли принялись расползаться во все стороны. То, что ещё минуту казалось мне незыблемой истиной, вдруг пошло уродливой рябью, будто неверное отражение в потревоженной воде.
Но я всё же продолжила свои безнадёжно путанные объяснения, потому что другого пути у меня не было — я ощущала себя едва ли не преступницей на допросе. Алмазная звёздочка жгла мне руку, будто и впрямь раскалилась добела.
— И потом… она показала мне твои серьги. Сказала, тебе не терпелось, вот ты их и подарил… и… поэтому вот. Это твоё. Ну, то есть, её. Надеюсь, оно ещё подлежит ремонту или… я не знаю.
Я вытащила из кармана обрывок цепочки с бриллиантовым украшением, шагнула навстречу Волкову и опустила драгоценность на край его стола.
Андрей смотрел на звёздочку. Видел звёздочку. Но не понимал, каким, ради всего святого, образом эта звёздочка оказалась в кармане у Жени.
Обрывок цепочки из белого золота мягко блестел на фоне отполированного тёмного дерева, будто бросал вызов его детективным способностям.
— Это же… это же Катина? — её голос звучал робко, едва слышно. — Просто очень похожа на те серьги, что ты ей в честь примирения подарил.
Андрей поднял на неё глаза. Кажется… да нет, он наверняка ослышался:
— В честь… чего?
Женя розовела буквально на глазах и сейчас выглядела точь-в-точь как не выучившая урок школьница, которую внезапно вызвали к доске.
— При… примирения. И Нового года… наверное.
Волнения последних дней, страшный недосып, перманентный голод и обилие катастрофически необъяснимой информации грозили расколоть его башку надвое. Он будто попал в какую-то параллельную вселенную, где события потекли по иному пути, а он никак не мог отыскать ту точку, с которой всё покатилось к чертям.
— Женя… о каком примирении речь? Ты… ты как себе вообще такое представляешь? После всего… — кажется, путаница в её речи передалась и ему. — Ты что, решила, что я всё это говорил, только чтобы в постель тебя затащить?
Серые глаза широко распахнулись, и даже через плотную ткань пиджака было видно, как её руки в карманах сжались в кулаки.
Но она молчала — совершенно растерянная и запутавшаяся. Как же это всё напоминало их первые дни общения после прошлого корпоратива… Опять они общались как парочка отстающих в развитии.
И он не собирался повторять своих ошибок. Уж слишком высоки были ставки в этой игре.
— Окей, я снимаю свой последний вопрос. Мы обсудим его позже. Но кое-что всё-так проясним. Открывай свой блокнот и записывай.
Она без лишних слов, будто автомат, подхватила со стула свой блокнот и приготовилась писать.
Андрей смотрел на Женю, и ему хотелось покончить с всеми этими разговорами, схватить её за плечи и как следует встряхнуть, чтобы вытрясти из её бедовой головы всю ту чудовищную ересь, которую она себе там нагромоздила.
Но он сдержался. Может, так до неё дойдёт быстрее:
— Первое. Я поговорил с Катериной, и мы расстались.
Краем глаза он видел, как она вскинула голову и уставилась на него во все глаза, но сделал вид, что этого не заметил.
— Второе. Катерина, видимо, решила без боя своих позиций не сдавать и напоследок отыграться. Примечание: позже перескажешь мне ваш разговор в подробностях.
— Третье. Катерина и мне наврала. Сказала, что ты уехала без объяснений после какого-то срочного звонка.
— Итог: мы два легковерных идиота, поверивших в порядочность одной вздорной бабы. К исполнению: составить выводы по ситуации, исходя исключительно из вышеуказанной информации.
Он наконец разрешил себе посмотреть на неё. Женя стояла, судорожно сжимая блокнот в руках, и на лице у неё отражалось столько всего, что и вообразить невозможно, о чём она сейчас думала.
— А теперь к главному… как у тебя оказалась эта звёздочка?
Она невольно опустила взгляд на злосчастное украшение, отвела глаза в сторону — явно пыталась сообразить, как преподнести ему эту вне всяких сомнений интригующую информацию.
— Я вам… тебе, в смысле, тебе соврала.
Интересное начало. И неожиданное.
— Я… эта звёздочка… я нашла её под столом в приёмной.
И понемногу, поначалу путанно, но потом всё смелее она рассказала ему и о погроме в приёмной, и об испорченных бумагах, и о том, как солгала, чтобы лишний раз не подставлять подругу.
Его маленький рыцарь в сияющих доспехах.
И с каждым словом, с каждым открывавшимся кусочком этой безумной мозаики с его плеч камень за камнем сваливалась целая глыба.
Катя, Катя… ненасытная ты дрянь.
А ведь он ещё переживал, тяготился чувством долга, не хотел в Жениных глазах выглядеть недостойно, ведь надо же было сначала разойтись по-людски. А, может, ему потому было так наплевать, что он уже тогда нутром чуял: оно того совсем не стоило?..
— Видимо, это многое объясняет?.. — рискнула предположить Женя, наверняка заметив отразившееся на его лице неимоверное облегчение.
