себя прийти не могла. Поэтому Антон нас сюда и привез. Ну, её, чтобы проветрилась. И меня за компанию. Она одна ехать не хотела.
Лицо Германа проясняется.
— Постой, ты что меня к Антону ревнуешь? — просыпается во мне догадка.
Он отвечает, не отводя взгляда.
— Ревную, Дань. Сам от себя не ожидал.
И внутри у меня вдруг делается так хорошо-хорошо. Тепло. Как холодным днем солнышко выглянуло. Ему не всё равно на меня!
Я вытираю ладонями щеки. Говорю Герману, что хотела бы съесть и убегаю в душ.
Когда выхожу, то заказ уже доставили. Я понимаю, что очень хочу есть. И не только я. Герман тоже голодный. Так что едим прямо из контейнеров, не заморачиваясь тем, чтобы накрыть на стол. Всё очень вкусное. Или это я настолько проголодалась?
— Может не пойдем никуда? — спрашивает Герман, притягивая меня к себе под бок и устраивая на плече.
Ели мы на кровати… Для чего нужен отпуск, если не нарушать правила?
— Надо. Если не пойдем, Жасмин и правда придет.
— Она у тебя боевая? — хмыкает мужчина.
— Ага.
И кажется, я сама трушу перед встречей с этой боевой.
Спустя несколько минут мы с Германом лениво бредем к вилле Крыжевского. Он держит меня за руку. После еды глаза слипаются. И я думаю о том, что надо было отложить разборки с сестрой на потом, и лечь спать.
Но вид Жас меня взбадривает сразу. Она бодро марширует перед домом, где мы остановились на отдых, и поглядывает на часы.
— Явились… — делает очевидный вывод.
И без всякого перехода начинает:
— Даня, ты — дура? Ладно, Янчик… Он сразу вызывал у меня много вопросов. Но этот-то?! — она тыкает в грудь Герману пальцем и продолжает, — Ты хоть знаешь, на ком он женат? Да его тесть на говно изойдет, но нормальной жизни тебе не даст!
Я теряюсь от такого напора.
— И как вы вообще спелись? — а потом Жас внезапно замолкает, зыркает на Германа, — Это он — третий?
Быстро она догадалась…
Сестра встряхивает смоляными кудрями и наезжает на Германа.
— Слушайте, господин Леднев, у вас вообще совесть есть?
Герман хмурится и произносит всего одно слово:
— Тихо! — с такой интонацией, что Жас прекращает буянить.
Даниэла
Хоть Жас и прекратила голосить на все Мальдивы, но зыркает на Германа весьма и весьма недовольно.
Тому же, что с гуся вода.
Выдержав паузу, во время которой Жас уже снова завелась, он заговорил:
— Жасмин, мы с тобой не знакомы. И ты вправе не доверять мне, но устраивать скандал не стоит. Мы с Даней сами разберемся.
Она зло хмыкает.
— А сопли ей потом кто вытирать будет? Когда тебе надоест играться?
— Не будет никаких соплей. Мы сейчас заберем Данины вещи. И отдыхать продолжим вместе. А после моего развода я приглашаю тебя быть свидетельницей на нашей свадьбе…
Жас давится очередной колкой фразой, которых у нее всегда великое множество. Я тоже впадаю в ступор от удивления. Я пока ничего еще не решила. Но, похоже, Герман всё уже решил за нас обоих.
— Что он несет? — переключается сестра теперь на меня. Очень хочется ей ответить, что я не знаю. Но такой ответ приведет к тому, что она прикует меня наручниками к батарее.
Я смотрю на Германа. Он покачивает головой, как бы говоря, что не ожидал такого.
— Мы немного вдвоем поговорим? — то ли спрашиваю мужчину, то ли ставлю в известность.
Он наклоняется к моему уху.
— Я тебя здесь всё равно не оставлю… — его шепот мурашками разбегается по моей коже.
Из дома выходит Крыжевский. Вопросительно всех оглядывает. По глазам Жас вижу, что она собралась жаловаться и просить помощи.
— Идем, — хватаю её за руку и тяну в дом.
Мужчины остаются на улице.
В гостиной она вырывается.
— Что ты устроила, Жасмин? Мне не пять лет! — вот теперь, немного придя в себя, я обретаю голос. И поведение сестры меня озадачивает.
— Не пять! — тут же отзывается она, — Но судя по развитию мозга, и того меньше! Что ты творишь, Дань?
— Ничего особенного! — запальчиво отвечаю я.
— Зачем ты с ним связалась? Я не шутила, когда говорила про его тестя. Очень неприятный тип. С темным прошлым. Не надо лезть туда, где ты наживешь проблем!
— Да с чего ты решила это?
Жас становится очень серьезной.
— Вчера на тебе не было лица. А потом ты ушла и пропала. Даня, почему ты пошла к нему? Я же тебя знаю. Не ври мне.
Как бы мне не хотелось спрятать своё грязное белье от окружающих, но врать ей это не выход. Она — единственный близкий человек, который у меня есть.
— Он меня шантажировал. У него есть… То есть было видео нашего секса втроем…
Вижу, как вспыхивают гневом глаза сестры. Будто у ведьмы.
— Он тебя принудил лечь под него?
— Нет! — вскрикиваю испуганно. И тут же себя поправляю, — Или да. Я не знаю, Жас.
Оседаю на диван. Беспомощно смотрю на нее снизу вверх.
— Я его хочу. Словно озабоченная. И видео он удалил. Сегодня.
Гнев утекает из ее глаз, сменяясь сначала тревогой. А после испугом.
— Ты, что, в него влюбилась?!
Такое конкретное слово… И такое пугающее. Когда не пытаешься определить то, что чувствуешь, проще.
— Я не знаю, — шепчу совсем тихо и склоняю голову.
— А если Антон его сейчас выпроводит?
Я тут же вскидываю голову и прежде чем соображаю, что говорю, из моего рта вылетает:
— Не надо!
Жасмин присаживается со мной рядом, обнимает меня.
— Как же так, Дань? Ты веришь ему?
Глаза снова наполняются слезами.
— Я не знаю… — это единственная правда, которая мне доступна.
Герман
Я с тревогой смотрю в спины уходящих девушек. Прекрасно отдаю себе отчет, что жених из меня так себе. Даже возмущение Жасмин понимаю. Но после ночи Даньку никому не отдам. Мне дали попробовать изысканное лакомство, я только вошел во вкус, до насыщения мне еще далеко, если оно вообще когда-то наступит. И у меня его собираются отнять? Прямо сейчас?! Нет, я не согласен!
— Герман Львович, может быть, это и не моё дело, но девушек сюда привез я. И отвечаю за них тоже я. Поэтому спрошу, что происходит?
Хороший вопрос. Как на него ответить-то?
— Я нашел любовь всей своей жизни. Такой ответ вас устроит? — со стороны, наверное, кажется, что я издеваюсь, но на самом деле так оно и есть.
Крыжевский вопросительно поднимает бровь.
— Позвольте, я поделюсь своими наблюдениями? — он не ждет моего
