— У меня больше нет вариантов. Придется воспользоваться водой, папа.
Откуда-то из-за наших спин я слышу сдавленный смех. Я почувствовал ее еще до того, как повернулся; до меня доносится аромат ее парфюма и мой собственный запах на ней еще прежде чем она делает шаг в нашу сторону. Чувство, которое всегда появляется у меня в груди, расцветает, когда я поворачиваюсь к ней лицом. Я забываю, что пытался разбудить Люка, забываю о грязи на полу, когда все мои мысли, взгляды и тело сосредотачиваются на красивой женщине с шикарной фигурой, которая, покачивая бедрами, приближается ко мне.
Моя жена.
Моя чертовски красивая жена.
Внезапно меня хватают за ухо и больно дергают, затем следует вскрик, прерывая мое созерцание Селены. Хоуп извивается у меня на руках, ворча, как всегда, когда она хочет есть.
Селена смеется.
— Боже, опять это ворчание. Яблочко недалеко от яблоньки упало, да? — остановившись возле меня, она наклоняется, чтобы провести ладонью по кудрявым волосикам нашей дочки и вкладывает в ее маленькие ручки кольцо для зубов, и только потом она замечает на полу Люка. — О, Господи! С ним все в порядке?
Нахмурившись, я смотрю на своего брата, и чувство беспокойства снова охватывает меня.
— Возьми малышку. Я помогу ему встать.
Секунды две Селена смотрит на меня, но что бы она ни увидела в выражении моего лица, она качает головой.
— Иди покорми ее. А я разберусь с твоим братом.
— Нет. Ты держи Хоуп. А я разберусь с этой задницей.
— Следи за языком, малыш. И умерь это рычание. Волосы Адриана уже практически дымятся, — она поворачивается к Люку. — Я тебя знаю, Ремингтон. Ты, скорее всего, задушишь его в процессе.
Я сердито зыркаю на нее, затем на Люка. Она права. Селена меня уже изучила. Ей достаточно бросить на меня один взгляд, и она уже знает, о чем я думаю.
— Все в порядке, Ремингтон. Это просто грязь. Я уберу ее в два счета. Люк же, с другой стороны... Никогда не видела его в таком состоянии. Иди, малыш. Покорми детей.
Затем она тихо бормочет:
— Иисусе, сколько же он выпил? Целый бочонок самогона?
Я с трудом подавляю смешок, смягчающий раздражение, которое испытываю в данный момент.
То, что Люк вырубился на полу, не самый хороший знак. Должно быть, он был совершенно пьян, раз ему не удалось затащить свою задницу в гостевую спальню на втором этаже или одну из тех, что на первом. Только две вещи могут вынудить его напиться до такого состояния. Одна... это его машины. Люк любит свои машины со страстью, не имеющей себе равных. И единственное, что можно приравнять по важности к его игрушкам — женщины. Ему должна чертовски понравиться женщина, чтобы он напился до такого состояния. Единственный раз, когда я видел брата в подобном состоянии, случился три года назад, когда он проиграл гонку своему давнему сопернику.
Я слежу взглядом за рукой Селены, когда она осторожно касается руки Люка, и все внутренности сразу же напрягаются.
Дерьмо! Я никогда не привыкну к виду того, как она касается другого мужчины.
— Адриан, — мягко зову его я, жестом показывая следовать за мной на кухню, иначе, боюсь, я воспользуюсь его советом и просто плесну ледяной водой на брата.
Собрав все необходимое для завтрака детям, я хватаю высокий стульчик Хоуп и возвращаюсь в гостиную. Ни в коем случае я не намерен оставлять Селену наедине с Люком. Не собираюсь рисковать: вдруг он в своем состоянии опьянения выкинет что-нибудь, что причинит ей боль. Я доверяю ему, только когда он трезв.
А вот когда он пьян — совсем другое дело. Парень храпит под елкой, черт его подери, очевидно, пребывая не в курсе, где он находится.
Люк стонет, и слепо пошарив рукой по полу, натыкается на ногу Селены. Его рука ползет вверх по ее ноге, опасно приблизившись к бедру.
Я напрягаюсь и не отвожу взгляда от этой руки. Люк снова стонет, но на этот раз его стон звучит иначе.
Стон удовольствия.
— Люк, — я в доле секунды от того, чтобы вырвать ему руку и засунуть ее ему же в зад.
Рука Люка замирает. Он распахивает глаза и сонно моргает. Селена протягивает руку, чтобы поддержать его голову. В это время Хоуп выхватывает ложку у меня из рук и тянет ее, не осознавая, что сейчас происходит.
— Ремингтон? — каркает с пола Люк, выглядя несколько сконфуженно. Он прищуривает свои налитые кровью глаза, чтобы свет, льющийся в окна, не слепил его.
Я же не свожу взгляда с его пальцев, касающихся моей женщины.
Господи, помоги мне, не то сейчас все стены окажутся забрызганы кровью. И мои дети будут вынуждены не один год посещать своего отца в тюрьме, когда я закопаю своего брата.
Успокойся, неандерталец.
— Братишка, — он наконец-то расплывается в улыбке, и на его лице отражается понимание того, где он находится. Он вздрагивает и обхватывает свободной рукой голову.
— Что это, черт возьми, за шум?
Адриан прекращает скоблить тарелку и вытягивает шею, чтобы посмотреть на своего дядю.
Рука Люка, лежащая на бедре Селены, напрягается, но она тоже, кажется, не замечает моего настроения, все ее внимание сосредоточено на моем брате. За последний год они с Люком сблизились, чего мне очень не хватало, когда я был женат на Колетт. Она никогда не проявляла желания общаться с моей семьей и предпочитала держаться в стороне.
Наконец, до него, кажется, доходит, где находится его чертова рука. Он резко перемещает взгляд на меня и быстро отдергивает руку. Я немного расслабляюсь и тяжело выдыхаю.
Я чертов везунчик — женился на самой красивой и доброй женщине, которую встречал. Мои собственнические чувства не знают границ, когда речь идет о Селене.
Я стараюсь подавить ревность и продолжаю кормить дочь, но желание отвести жену подальше от Люка не унимается, поэтому я вскидываю голову каждые пару секунд.
Селена смотрит мимо меня и моего сына, который довольно бормочет себе под нос, поглощая свой завтрак.
— Адриан, милый, ты не принесешь дяде Люку стакан воды?
Он со звоном кладет ложку на тарелку, вскакивает и выбегает из комнаты. Несколько секунд спустя он возвращается, осторожно неся в руках стакан с водой, стараясь, чтобы жидкость не расплескалась через край.
— Слушай, возьми-ка Хоупи, а я помогу Люку добраться до ванной, — требую я мягко.
— Дай мне сначала подлатать его, — бормочет она, изучая порезы и царапины на лице и руках Люка.
Селена встает, наклоняется ко мне, целует в подбородок и проходит мимо меня. Я поворачиваюсь посмотреть, как покачиваются ее бедра — естественно, грациозно — пока она идет к ванной. Вскоре она возвращается с аптечкой первой помощи. Схватив с дивана подушку, она бросает ее на пол и осторожно опускается на одно колено, затем на другое.
