– Слабак.
К нему вернулся его обычный цвет лица.
– Да ты… – он не договорил. – Лейтенант Лэйтон, оказывается, вы можете выиграть еще один стаканчик.
– Слушайте-ка, капитан Ливингстон, моя Бэнни не дотронется до этого чурбана, которого вы называете лейтенантом. Я дам вам эту чертову выпивку, – возразил Кэд.
– Но я не могу ее принять. У нас было пари. Порция выпивки за каждого из ваших отпрысков, которого победит лейтенант. И я требую точного соблюдения условий спора.
– Но, вы ведь не заставляли Брэндана бороться?
– Нет, – капитан усмехнулся. – Это было бы не так весело.
– Я не позволю, – прогремел Кэд.
– Па. – Бэнни положила руку ему на плечо. – Я не против.
– Бэнни! Он может сделать тебе больно!
Она покачала головой.
– Он не причинит мне вреда.
– Ты так уверена?
– Да.
Кэд тяжело вздохнул.
– Но, Бэнни, я…
– Я все равно это сделаю, па, чтобы ты не сказал.
– Кто-нибудь из вас, когда-нибудь даст мне возможность высказаться?
Бэнни приподнялась на цыпочки и чмокнула отца в поросшую седеющей щетиной щеку.
– Ничего не могу поделать, па. Я – Джоунз.
Она подошла к своему сопернику, по какой-то, ему одному ведомой, причине, все еще стоящему по стойке смирно, уставившись в одну точку поверх голов всех находившихся в комнате людей. «Боже милостивый, да он просто огромный!», – подумала Бэнни. Он был выше ее братьев, которые, за исключением Брэндана, были немного выше Бэнни, а она в свою очередь была выше любого мужчины в Нью-Уэксфорде.
С такого близкого расстояния лейтенант был меньше похож на ангела. Его лицо уже не показалось ей настолько идеальным: отрешенным и непорочным. Он больше отвечал ее представлению дьявола: резкие черты строгого и одновременно привлекательного лица, способного соблазнить неосторожных, вовлечь их во грех и погубить. Падший ангел.
Но это было только первое впечатление. Через мгновение перед ней снова было странно пустое, безжизненное лицо, безумный взгляд, широкая бессмысленная улыбка. Его глаза были полузакрыты, и от этого он выглядел полусонным.
– Привет, – сказала она. – Меня зовут Бэнни.
Он глянул на нее сверху вниз. Бэнни вздрогнула. Может, ей только показалось? На секунду он открыл глаза и посмотрел на нее – живо, осознанно, оценивающе. И тут же на его лице появилось то тупое, отсутствующее выражение.
– Да, Бэнни, – сказал он. – Девушка.
Конечно, скорей всего ей показалось. Она улыбнулась ему в ответ, не в силах сопротивляться его детскому дружелюбию. Бэнни ощутила прилив жалости к этому бесхитростному, по-видимому, по-своему безмятежно счастливому человеку. Она видела, как все смеялись над ним, он стал предметом шуток. Может быть, он и не замечал этого, но она все поняла, потому что она на себе знала, как это трудно отличаться от других, быть не такой, как все, странной – с точки зрения окружающих. Вероятно, легче жить, не осознавая ничего этого, как парень, стоящий сейчас перед ней.
– Да, девушка. Теперь моя очередь вступать в игру?
Он согнулся, неуклюже устанавливая свою скамейку, затем резко опустился на нее и с шумом опустил согнутую руку на стол. Он выжидающе посмотрел на нее:
– Ну вот, теперь я готов.
Она не смогла сдержаться и засмеялась. Еще девчонкой она часто мерилась силами со своими братьями, конечно, если отца и матери не было поблизости. Зачастую это были настоящие борцовские соревнования. В таких схватках соперники пыхтели от напряжения, потные и раскрасневшиеся, катались в пыли, и каждый стремился уложить другого на лопатки. Бэнни всегда держалась молодцом и нередко одерживала победу, особенно над своими младшими братьями. Однажды, когда ей было тринадцать, мать застала ее за этим, совершенно, неприличным для девочки занятием. Это положило конец участию Бэнни в жестоких мальчишеских играх, хотя сама она очень сожалела об этом, как и о том, что причинила матери сильную боль. И вот Бэнни снова предоставляется шанс попробовать свои силы. Она была уверена, что проиграет, но от сознания, что она будет бороться, у нее замирало сердце. Ее мама снова расстроится, но Бэнни уже давным-давно смирилась с мыслью, что ей никогда не стать такой, как хотела ее мать. Это не означало, что она не пыталась стать другой, напротив, много раз она пробовала изменить себя, но безуспешно. Она осознавала, что ей никогда не достичь идеала в мамином понимании этого слова.
Бэнни закатала рукава своей блузки, села и осторожно поставила локоть на стол. Она разжала ладонь и вдруг замерла. Его рука, Господи, он ведь сейчас дотронется до нее! Какая у него большая и сильная рука! Какое великолепнее мужское тело! Она почувствовала, как внутри у нее что-то напряглось.
«Прекрати!» – сказала она себе. Она дотрагивалась до многих мужчин, которые в мужественности ничуть не уступали ему. И они, естественно, дотрагивались до нее. И чем же нынешняя ситуация отличается от других случаев? Она продвинула руку на дюйм вперед. Его огромная теплая ладонь осторожно обхватила ее руку.
– Ну что, готовы? – спросил Руфус, – раз…
– Стойте, – Бэнни провела шершавым языком по запекшимся губам. Она не могла сосредоточиться, оторвать глаз от лица Лэйтона, обрамленного мягкими каштановыми волосами, пряди которых выбились из неуклюжего пучка на затылке.
– В чем дело?
– А? Ничего, ничего страшного, Руфус, дай мне только одну минутку, пожалуйста.
Чем дольше они не будут начинать, тем больше ее рука пробудет в его. О чем она думала? О том, что он английский солдат? Причем совершенно нескладный и глупый. Может быть, если бы она не взглянула на его лицо… Бэнни перевела взгляд на грудь лейтенанта.
Совершенно нелепая мысль. Разогретый предыдущей схваткой, он снял малиновый мундир и такого же цвета жилет. Сейчас они валялись на другом столе. На его поношенной белой рубашке не хватало пуговицы, и, несмотря на тусклый свет ламп, она смогла различить блестящие от пота островки кожи. На его груди не было волос, как у ее братьев. Она казалась такой же гладкой, теплой и упругой, как и его ладонь.
Бэнни почувствовала опять его руку. Неподатливая, сильная.
Он сжал ее руку в ответ.
– Ну, что, девушка Бэнни, теперь ты готова бороться со мной? – громко спросил он низким голосом.
Она посмотрела в его затуманенные, но веселые глаза.
– Ну, да, думаю, что я готова.
Руфус с беспокойством пристально посмотрел на нее.
– Бэнни, если тебе…
– Нет, ничего. Не волнуйся. Все в порядке.
– Ну, – Руфус сдвинул брови.
– Давай же, давай, Руфус, начинай!
Он явно с неохотой проговорил:
– Конечно, если ты настаиваешь. Раз… Два… Три…
