Автоматически Люся перешла на свою ветку, зашла в вагон и растворилась в стуке колес, заглушившем ее не слишком радостные мысли.
Еще на лестничной площадке Черепашка услышала телефонный звонок, раздавшийся из ее квартиры. Люся поспешно достала из кармана ключи, открыла дверь.
– Алло! – крикнула Черепашка и, прижимая трубку плечом, стала развязывать кроссовки.
– Люсь, ты? – услышала она взволнованный, даже как будто перепуганный голос Жени.
– Жень, прости, понимаешь… Ну, в общем, я не смогла… Меня задержали на работе, понимаешь… – И в эту секунду ее быструю, сбивчивую речь прервали короткие гудки.
Девушка зачем-то еще долго слушала их, прижимая трубку к уху, потом медленно опустила ее на рычаг, но в ту же секунду телефон снова разразился громким, требовательным звонком.
– Алло, – сказала Люся, но никто ей не ответил.
Она не стала больше «алекать» и уговаривать человека на том конце провода откликнуться. Меньше всего ей хотелось сейчас с кем-либо разговаривать, но вешать трубку она тоже не стала. Люся понимала, что просто не имеет на это права, потому что она знала, кто это звонит, и знала, что этот человек молчит не оттого, что решил над ней подшутить, а просто ему не хватает смелости заговорить снова.
– Люсь, извини, – раздался наконец в трубке срывающийся голос Жени. – Я понимаю, что ты… ну… на работе задержалась… – Черепашке хотелось сейчас заплакать, заорать, что это не она его, а он ее должен простить, но она лишь сильней прижала к уху трубку. – Извини меня, – понизив голос почти до шепота, сказал Женя.
Сейчас он совершенно искренне винил во всем лишь себя самого, хотя несколько минут назад его переполняла жгучая обида на Люсю.
– Да это ты меня… – начала было Черепашка, но Женя не дал ей закончить фразу:
– Нет, это я во всем виноват… Конечно, я давно уже должен был понять, что ты не такая, как все… Ты ведь не простая девчонка, у которой только школа да дом… У тебя ведь еще и работа есть. И уж она-то поважней будет, чем мои репетиции дурацкие… – К его горлу подкатывались слезы, и, как Женя ни пытался их скрыть, они отчетливо слышались в его голосе.
– Жень, я прошу тебя, давай забудем про это. – Люся уже сама готова была разрыдаться.
Ей было жаль Женю, и в эту минуту она по-настоящему ненавидела саму себя. Черепашка укоряла, стыдила себя за то, что может спокойно слушать оправдания человека, перед которым она по уши виновата.
– А почему ты не на репетиции? – спросила Люся только лишь для того, чтобы сменить тему.
– Ну просто… не пошел, да и все, – последовал грустный ответ.
И Люсе сразу стало ясно, что это из-за нее он не пошел на репетицию. Конечно, ему не стоило так поступать, но таким уж человеком был Женька… Черепашке опять стало стыдно, и продолжать эту тему она больше не стала.
– Ну, а когда мы теперь встретимся? – спросила Люся и почувствовала, как вспотели ее ладони.
– В любое время. Когда тебе будет удобно. Когда ты будешь свободна, – без малейшей паузы ответил Женя, и Черепашку удивило, что в его голосе не было ни грамма деланного безразличия.
Женя любил Люсю так наивно открыто, что даже если бы и попытался обидеться на нее и сказать, что, мол, я и без тебя проживу и не нужна ты мне вовсе, то у него это никогда бы не получилось.
– Вообще-то до четверга я свободна. Давай я тебе завтра позвоню, хорошо? – Люся чувствовала, как невидимый барьер, отделяющий их друг от друга, начинает постепенно разрушаться.
– Хорошо. – Женя немного помолчал. – Тогда до завтра?
– Угу. Пока, – попрощалась Черепашка и первой повесила трубку. Она пошла в свою комнату, на ходу придумывая, чем бы себя занять, чтобы отвлечься от грустных мыслей. Тут ее взгляд упал на открытую настежь входную дверь. Люся уже готова была испугаться, но не успела, вспомнив о том, что сама же и забыла ее закрыть, когда спешила к телефону. Оказавшись в своей комнате, Черепашка рухнула на кровать, но тут же вскочила на ноги и, медленно приблизившись к письменному столу, задумалась на секунду о том, что бы ей такого интересного почитать перед сном. Наконец после долгих раздумий и внутренней борьбы Люся, подчинившись чувству долга, остановила свой выбор на учебнике истории. Впрочем, прочитав несколько строчек, девушка совершенно ясно поняла: в данный момент ни внутренней, ни внешней политики Франции начала девятнадцатого века ей не усвоить. Люся тяжело вздохнула, сняла очки, аккуратно положила их вместе с учебником на тумбочку и заснула крепким, безмятежным сном.
Проснулась она от телефонного звонка. Как это обычно бывает: сначала звонок вплелся в ее сон, потом она открыла глаза, но и тогда не сразу поняла, что ее разбудило. Стряхнув сон, Черепашка стянула с себя плед и на ватных ногах поплелась к телефону, проклиная того, кому пришло в голову позвонить именно сейчас.
– Алло, – недовольно пробурчала Черепашка, изо всех сил пытаясь сдержать зевоту.
– Алло! Здравствуйте, а можно поговорить с Люсей? – раздался голос на другом конце провода.
– Это я, – отозвалась она на незнакомый голос, и сон как рукой сняло.
– Люсь, привет! Это Влади!
Люся еще по-прежнему ничего не понимала, но почувствовала, как голос в трубке из официально-делового превратился в дружеский и даже немножко робкий.
– Привет! – удивленно ответила Люся. Она еще не разобрала до конца, кто это звонит, но решила почему-то, что будет со своим собеседником на «ты». Мысленно покрутив, как калейдоскоп, весь прошедший день, Черепашка вспомнила, кто такой Влади. – А! Привет, – снова сказала она уже с совсем другой интонацией.
– Привет! – поздоровался он во второй раз. – Ты не удивляйся, я твой телефон в редакции узнал. Я вот что хотел… А ты что завтра делаешь?
– Да ничего вроде, – ответила слегка ошарашенная Люся. – А что?
– Да у нас тут… Ну, в общем, концерт намечается… Ну и вот… Я хотел… Может, ты сможешь прийти… – Он усердно, но безуспешно боролся со своим волнением. – Я хотел тебя еще на съемке пригласить, но забыл совсем, понимаешь… Ну так как?
– Ну, я не знаю. А где он будет? – спросила Черепашка так, словно ее решение пойти на концерт или нет зависит от того, где он будет проходить.
– В «Китайском летчике Джао-Да», – ответил Влади незамедлительно и добавил строго: – Метро «Китай-город».
– А во сколько он начинается? – продолжала задавать вопросы Люся.
Таким тоном ее обычно допрашивала мама, когда Черепашка отпрашивалась у нее куда-нибудь.
– Концерт сборный, наш выход в десять, играем пять песен, и все… – без запинки отчеканил Влади.
