– Откуда ты такая взялась, Ярослава, не сможешь себе нормального богатого мужика найти, ну подбери этого себе, раз так жалеешь.
Сейчас, глядя на пионы, улыбаюсь, ошибалась сестра моя, ох как ошибалась.
– Ярослава, жених ждет…
Застываю по центру зала. Место это даже обозначено белым кругляшом.
– Ярослава, улыбнитесь… – командует фотограф, – чуть подбородок в сторону, да, вот так. Вы сегодня самая счастливая невеста…
Со стороны раздаются голоса, песнопения уходят на новый вираж и напоминают монолитный галдеж, который я однажды завороженно слушала, смотря передачу по телевизору о традициях востока.
Женщины бряцают золотыми массивными браслетами, поднимают руки вверх и ударяют запястьями, а я обращаю взгляд к выходу и задерживаю дыхание. Смотрю на белоснежную дорожку, которая ведет к черному премиальному седану, и сердце спотыкается.
Там застыл изваянием мой жених. Высокий, седой, хищные черты пугают и взгляд темный, цепкий, я чувствую его на коже липкой паутиной.
Прикрываю глаза, нарушая контакт. На кону все, что дорого. Мотя не выживет, отца такой враг, как Айдаров, загонит в петлю и даже Марине с Настасьей не поздоровится.
Последние две особой любви у меня никогда не вызывали, но перспективы, которые обрисовал Айдаров для них…
Сглатываю едкий ком.
И опять иду по белоснежной дорожке, выхожу на улицу, где все похоже на сад или цветочную галерею с бесчисленными арками, под которыми я прохожу, сжимая пальцы на сгибе локтя отца.
Папа застывает рядом с женихом, поднимает голову, чтобы заглянуть в глаза Айдарова, но не спешит передавать меня жениху, который по традиции сжимает в ладони свадебный букет. Он должен передать мне его в знак того, что согласен принять невесту из рук отца в свои.
– Я прошу вас, господин Айдаров, о снисхождении. Ярослава прекрасная девушка, она… слишком похожа на свою мать, та же чистота и…
– Голицын, мы вроде обо всем уже договорились и обсудили. Сегодня знаменательный день. Останусь довольным невестой – твои дела выправятся, если нет…
В чертах моего будущего мужа проскальзывает нечто пугающее. Черные глаза темнеют, давят. Губы приподнимает, демонстрируя подрагивающий оскал голодного зверя, готового растерзать.
Со стороны милая беседа жениха с отцом невесты, пропитанная фальшью улыбки, на деле – угроза отцу, если Айдаров не перестанет давить, используя аппарат власти, отец потеряет все, жизнь Моти будет под ударом.
– Все хорошо, папа, – нарушаю звенящую тишину, повисшую между мужчинами.
Смотрю в лицо своего жениха. Если бы он не был беспринципным коррупционером и не бил по самому больному, может, я даже посчитала бы его приемлемым вариантом. Ведь не в возрасте дело, не в красоте избранника, но Айдарова не за что любить. У меня к нему только ненависть, чистая, незамутненная, обжигающая нутро кислотой, но я бы согласилась выйти замуж за самого дьявола, только чтобы сохранить жизнь самого дорого в мире человечка, которого я растила с самых пеленок, кормила и сидела у его люльки ночи напролет, держала за крохотную ручку и молилась.
После смерти мамы я стала замкнутой, сторонилась людей и только Мотя заставил меня почувствовать, что я не одна, есть брат, который нуждается во мне так же, как и я в нем…
– Сегодня самый счастливый день моей жизни, – выдавливаю из себя фразу и у меня щеки сводит от фальшивой улыбки, которую я демонстрирую на камеру.
– Похвально, Ярослава, похвально, – отвечает жених, разглядывая мое лицо, медленно скользя взглядом к вырезу платья, где вздымается грудь.
Мужчина отнимает мою ладошку от локтя отца, проводит своим большим пальцем по внутренней стороне моего запястья, где сходит с ума мой пульс.
– Красивая невеста мне досталась. Будь послушной женой, носи с достоинством мою фамилию и я положу к твоим ногам весь мир.
Букет ложится в мою ладонь, а я не выдерживаю яростного, одержимого взгляда моего будущего мужа, опускаю глаза, смотрю на кроваво-алые цветы, символ невинности будущий жены, и тошнота подкатывает к горлу.
Лечь в постель с мужчиной, который вызывает у тебя содрогание от ужаса и неприязни, тяжело. К этому нужно подготовиться морально и все равно сложно перешагивать через себя.
– Ничего мне не ответишь?
Голос Айдарова заставляет встрепенуться, и я отвечаю первое, что приходит на ум:
– Я постараюсь.
Главное, не уточнять, что именно постараюсь…
Церемония продолжается. Я пытаюсь дышать. Вдох-выдох, вдох-выдох, отец передает дочь в руки жениха. Мой будущий муж резковато тащит меня на себя и заставляет встать рядом, приобнимает за талию, и я чувствую, как его пальцы впиваются в корсет, добавляя боли моим перетянутым ребрам.
Фотографии должны быть идеальными, улыбаюсь, а сама думаю, что сегодня не свадьба, а похороны. Я себя закапываю живьем, мне не суждено узнать, что такое любовь. Айдаров заберет меня себе. Развод с таким человеком маловероятен, побег...
Думаю, и он невозможен.
Смаргиваю слезы, которые все непременно сочтут за доказательство счастья невесты.
– Ну что же, господа, снимайте, – командует мой жених.
Вспышки ослепляют, а Айдаров дотрагивается до моего подбородка и поворачивает в свою сторону без видимых усилий, смотрит в мои глаза и его выпирающий живот впивается в меня, пока он давит второй рукой мне на спину, заставляя приблизиться для поцелуя на камеру.
Мои глаза распахиваются в ужасе. Мурат заслоняет собой солнце, нависает черной тучей над моей головой, и я в страхе прикрываю веки, чтобы не смотреть в эти жгучие глаза, полыхающие чистой похотью.
– Сегодня ты моя, Ярослава, будешь принадлежать без остатка… – хрипит мне почти в губы, заставляя все внутри свернуться в тугой ком, жмурюсь сильнее и мне плевать, что судорога отвращения должна исказить мои черты.
Под нарастающее улюлюканье и бой барабанов я откланяюсь все сильнее и заставляю жениха практически применить силу, он хватает меня за фату, прикрепленную на затылке, и, сминая ее, насильно приближает мою голову, и за секунду, как его рот обрушится на мои губы, происходит нечто странное, земля под ногами дрожит и грохочет так, словно кто-то выпустил табун оголтелых лошадей и они мчат в нашу сторону, чтобы зашибить насмерть…
Глава 2
– Что за… – шипит мой жених, но уже в следующую секунду рокочет так, что меня отбрасывает на ровный газон, усыпанный цветами, чуть поодаль от Айдарова, ударяюсь больно боком, кажется, умудряюсь стесать щеку. Тело прошивает болью, как если бы в меня вонзались сотни мелких осколков, которые царапают нежную кожу на тех участках, которые не прикрыты кружевами.
Крики и грохот все нарастают, вспышки ослепляют. Прикрываю ладонями уши, чтобы не оглохнуть, сжимаюсь вся, земля подо мной ходуном ходит.
Меня оглушает. На миг кажется, что кто-то накосячил с пиротехникой и салюты почему-то бьют по земле, а не пробивают небеса, взрываясь переливчатым светом, и я совсем не задумываюсь, что в дневное время никто бы не запускал петарды.
– Что происходит?
– Что случилось…
Крики вокруг, суета, обрывки фраз. Ничего не понимаю.
С трудом разлепляю глаза, озираюсь, люди лежат на земле, прикрываясь руками, отползая в сторону.
