вариант. Ты можешь потратить эти деньги как твоей душе угодно.
— Деньги за ночь с вами?
— Не обещаю быть нежным, вкусы у меня грубоваты, но обещаю, что ничего страшного с тобой не случится.
— Вы серьёзно? — мне хотелось покрутить у виска.
Но его каменная рожа даже не дрогнула.
— Совершенно серьёзно.
— А если я не соглашусь?
— Твоё право. Я не буду тебя ни преследовать, ни настаивать, — ткнул он в вексель, где пером и чёрными чернилами была вписана сумма «миллион рублей» и стояла его подпись.
— Я отдаю тебе бумагу сразу, чтобы ты смогла снять деньги заранее и убедиться, что всё без обмана. Адрес банка, где можно обналичить вексель, указан на бланке.
— А если я сниму деньги и сбегу?
— Тогда мне придётся тебя найти и заставить выполнить условия договора.
— Простите, выебать?
— Прощаю. Выебать.
Я открыла рот, чтобы так же откровенно послать его далеко-далеко, откуда не возвращаются, но не стала. Абсурдность ситуации была настолько очевидна, что слова были лишними. Я встала:
— Теперь я могу идти?
— Ещё кое-что, — поднялся он следом. Его широкая спина, казалось, загородила окно, загородила солнце и белый свет, пока он снова доставал что-то из плоской кожаной сумки, и наконец развернулся. — Это карта с неограниченным лимитом в салон красоты, где ты можешь провести хоть весь день. За мой счёт, конечно. Это тебя тоже ни к чему не обязывает. Маски, обёртывания, сауна, эпиляции, депиляции, массаж — всё что тебе будет угодно. Ну и, возможно, мне заодно. Наслаждайся, — помахал он у меня перед носом пластиковым прямоугольником и сунул его в карман фартука к листовкам. Туда же, аккуратно свернув, положил чёртов вексель. — Куда и во сколько подъехать, тебе скажут в салоне.
— Теперь всё? — не удержалась я от едкого смешка.
— Вот теперь всё, — кивнул он серьёзно и всё так же абсолютно невозмутимо. — И да, дорогая Золушка, — заставил он меня обернуться, когда я не то, чтобы пошла, стала переставлять ноги, словно мне их только что выдали и я не умею ими пользоваться, в сторону выхода. — Запомни: время ограничено. Через два с половиной дня в восемь часов вечера срок действия векселя и моего предложения закончится. Твой миллион превратится в тыкву.
— Окей, дорогая фея, — кивнула я.
Вышла на улицу. И замерла в полной прострации.
Святые обоссанные панталоны! Это что сейчас было? Это как вообще называется?
Я потрясла головой, словно надеясь вытрясти из памяти всё, что произошло.
К несчастью, это было не так просто.
Может, сразу порвать этот сраный вексель? О том, чтобы согласиться на это отвратительное непристойное предложение не могло быть и речи.
Но грёбаный документ, да ещё сытый желудок были подтверждением того, что разговор с Платоном действительно был. Его не придумал мой вдруг помутившийся разум. Мне не напекло голову, я не падала в обморок, где мне приснился дурацкий сон.
Но от греха подальше, в одностороннем порядке решив, что на сегодня моя работа закончена, я повернула за угол дома к офису.
На автопилоте преодолев квартал до конторы, где мы получали флаеры, отмечались и переодевались, спустилась в подвал дома, куда показывала вывеска «Азимут». Так называлось туристическое агентство, что платило жалкие сто десять рублей в час за раздачу листовок. Повернула в сторону подсобки, даже открыла дверь, но недовольный голос менеджера, заставил меня остановиться на пороге.
— Ольшанская! — Заскрипел стул, когда старший, чтоб его, менеджер встал. — Я вычту этот час из твоего жалования, ты же понимаешь? Я второй раз выхожу, и тебя нет на рабочем месте. Где ты шляешься?
— Шляюсь? Ты серьёзно, Артур? — усмехнулась я и, не обращая внимания ни на его недовольный тон, ни на самого парня, прошла к своему шкафчику.
Артурчик, сын владелицы агентства, занимал громкую должность старшего менеджера чисто номинально, по сути в агентстве он не работал. Мускулистый загорелый и пустоголовый, как медный котёл, он целыми днями проводил в тренажёрном зале, да круглый год — на морях и пляжах. Но с того дня как я устроилась на работу, кажется, даже про заграницы забыл. «Следит за тобой, как коршун за добычей», — шушукались девки, такие же работяги-студентки с почасовой оплатой, как я.
— Ты же помнишь, что я отдал тебе лучшее место, Яна Ольшанская? — захлопнул он за собой дверь, когда я уже переложила в сумку чёртов вексель и карточку.
Сунула в пакет кепку и рабочий фартук — постирать. Сняла рабочую куртку.
— Место, с которого промоутеры зарабатывают дополнительные проценты, между прочим, — напирал Артур.
О, да! Я едва сдержала смешок. Если экскурсию покупали тут же или потом, но предъявляли флаер с моим именем, мне платили дополнительный процент. И полторы недели назад с набережной Артур действительно переставил меня на центральный проспект, ближе к офису, вот только…
«Дайте-ка вспомнить, сколько же я заработала за неделю на этих процентах? — покосилась я на Артурчика. — Сто рублей?.. И сто рублей в неделю, конечно, не много, — напал на меня нервный смех. — А если в месяц? А если в год?»
— Артур, чего ты хочешь? — отсмеявшись, сняла я с вешалки новую белую куртку, которую купила на сезонной распродаже за смешные деньги, но ходила в ней только в универ — берегла. — Благодарности? — хлопнула дверцей и резко развернулась. — Спасибо! — сказала, глядя прямо в его словно подведённые углём густых ресниц, тёмные, как арабские ночи, глаза.
Говорили, его отец иранец, отсюда эта яркая восточная внешность и темперамент. И да, мне нравились его мускулы, пресс, руки, загар, на него приятно было смотреть, но недолго. В мужчинах кроме, а порой и больше внешности, я всё же ценила ум и чувство юмора. А Артурчик был приторный, скучный и утомительный, как сахар в сахаре.
— Работать недалеко от офиса, конечно, удобно, Артур. Но разве я тебя об этом просила? — вздёрнула я подбородок с вызовом и вдруг поняла… что мы одни.
В офисе. В подвале. В подсобке.
Что дверь закрыта, а он стоит так близко…
И Артур словно тоже это понял только что. Его взгляд медленно спустился по моему лицу на губы. И прежде, чем успела что-то сделать, я ударилась спиной о шкафчики, прижатая его натренированным телом и не успела даже вздохнуть, когда его губы впились в мои.
— Да, я хочу… немного… совсем чуть-чуть благодарности, — шептал он, терзая мои губы, забираясь руками под блузку и вжимаясь в меня набухшей горячей ширинкой. — Просто приласкай меня.
Как выстрел щёлкнула застёжка лифчика, когда он её расстегнул. И одна его ладонь тут же обхватила мою грудь и немилосердно
