шиплю, — ты топчешься по моим ногам!
— Ты тоже два раза наступила мне на кроссовок.
Трындец! Этому невозможно научиться. Мы облажаемся на свадьбе, опозорим родителей.
Через два часа мучений моя жизнь кажется адом. Под конец мы немного расслабляемся, и наши тела перестают быть поленом. Завтра продолжение. Умри, но научись вальсировать, называется.
— Элька-сарделька, папа велел мне доставить тебя домой, — издевательски говорит Змеевский.
Это намёк на то, что я жирная?? Вот гад!
— Артемка-соломка, вызову такси, — в тон ему отвечаю. — Но в твою тачку больше не сяду.
— А чё так? Нежная принцесса типа?
— Надоело бороться с тошнотой в твоём присутствии, — быстро иду к воротам.
— Эй, ты чё щас сказала? — догоняет. — Тебе от меня тошнит? — хватает за руку и разворачивает к себе лицом.
В его глазах плещется ярость. Ой, оскорбился.
— Ездишь ты как-то странно, голова начинает кружиться.
— А может, это не от езды проблемы с головой? А от меня, мм? — играет бровями.
— Это у тебя проблемы с головой!
Подтаскивает меня за руку к машине, открывает дверцу и подталкивает в плечо.
— Папеньку надо слушаться, — говорит саркастично.
— Он мне никто, — раздражаюсь. — Почему я должна его слушаться?
— Потому что… сама знаешь.
Хочу ему врезать, потому что догадываюсь, о чём он молчит сейчас. Мама продалась его отцу, значит, теперь мы с ней должны исполнять все прихоти этого властного мужика. Да не будет этого никогда!
Смешно, Эля, ты уже исполняешь желания Камоевича. Что скажешь про вальс?
Просто я… хотела научиться вальсировать. Вот и всё!
Чёрт… Всё еще чувствую на лопатке его ладонь, как будто она до сих пор там находится. А пальцы горят от его прикосновений.
— Что замолкла? — вторгается в мои мысли Артем.
— Ничего.
— Ты есть хочешь? Может, в кафешку зарулить?
— Не надо. Дома поем.
Как ни странно сегодня он едет нормально — без бессмысленной гонки и нарушений правил. Усвоил урок.
Заезжает в KFC-авто и заказывает кофе и бургеры. Забирает в окошке заказ и бросает бумажный пакет мне на колени.
— Я же сказала, что не хочу есть, — говорю раздраженно.
Есть бургер с соусом перед Змеевским?? Я же обляпаюсь обязательно.
— Так я тебе и поверил, — ржет, — я слышал, как твой живот урчал.
Инстинктивно прикладываю руку к животу. Да, я голодна. Вальс меня вымотал. Но есть перед ним? Тем более несколько минут назад он намекал на мой лишний вес.
Паркуется и со смаком попивает кофеёк.
— Ну чё сидишь, как не родная? Распаковывай.
— Я только кофе.
— Не отпущу, пока не поешь.
— Прекрати.
Блокирует двери.
— Ешь.
— А ничего, что это вредная пища? — сужаю глаза.
— Ты вреднее.
Кофе идёт «не в то горло», и я закашливаюсь. Хватаю салфетку и вытираю губы. Я же говорю, что в его присутствии обязательно припозорюсь.
Заботливо стучит меня по спинке:
— Всё ок?
— Ок, — бурчу хрипло.
— Ладно, я понял — ты стесняешься меня. Поэтому не ешь.
Меня почему-то задевает его правильная догадка, и я достаю бургер и демонстративно откусываю кусочек. Храни меня боже. Надеюсь, не подавлюсь.
Тактично отворачивается к окну, проверяет телефон, допивает кофе и относит пустой стакан в урну. Его действия дают мне возможность слопать бургер, не оставив ни крошки. Быстро проверяю одежду — не заляпала.
– Спасибо, — говорю уже доброжелательно.
Мне полегчало, и я уже не такая злая.
— Всегда пожалуйста, — хмыкает и заводит мотор.
Переписывается по дороге с кем-то, улыбается в экран. Сижу, ёрзаю. Меня бесит, когда он подтрунивает надо мной, но когда не обращает внимания — тоже почему-то бесит.
Довозит меня до дома.
— Пока, — говорю.
— Пока, — отвечает, не отлипая от экрана.
Выхожу. Уф…
Эля
Вечером приходит мама. За ней идёт шофер Камоевича и бережно несёт белое платье.
— Ты ужинала? — спрашивает мама.
— Да, поела.
— Платье вот привезли, — говорит тоном, в котором слышатся извиняющиеся нотки.
— Красивое.
— Из Италии.
— Здорово.
Мама пристально смотрит на меня:
— Эль, у тебя всё нормально? Как вальс?
— Нормально.
— Нормально и всё?
— А что ты хочешь от меня услышать? — раздражаюсь.
— Артем тебя не обидел?
— Нет, — хмурюсь.
— А что тогда?
— Мне не нравится твой поспешный брак с Камоевичем. У меня такое чувство, что люди смотрят на меня и думают: её мать продалась богачу, бедняжка.
— Что ты несёшь? — злится мама.
— А что, скажешь не так?
— Не так. Я не продалась. А выхожу замуж.
— Это одно и то же, — фыркаю.
— За любимого человека, — опускает глаза.
— Что-о? Ты любишь Камоевича? — моя челюсть отвисает до пола.
— А что тебя так удивляет? Он достаточно интересный мужчина, — пожимает плечами.
— А как же папа? Ты его больше не любишь?
— Папы с нами больше нет, — горестно вздыхает, — а я должна жить дальше.
Не верю! Не верю, что она любит Змеевского. Она говорит это, чтобы меня успокоить. Как можно любить врага??
— Когда-нибудь ты меня поймёшь.
Качаю головой и ухожу к себе. В моей комнате висит платье на свадьбу. Роскошное донельзя. Только не радует оно меня.
Мама зачем? Нам было так хорошо жить вдвоем. Зачем нам семейка Змеевских? Наверняка она сменит фамилию и тоже станет Змеевской. А я буду Паршиной, как папа. И мой брат…
Мне не нужен другой брат!
Мне не нужен Артем Змеевский!
Он бесит, раздражает, выводит из себя. Нестираемая с лица наглая ухмылка и вседозволенность. Ууу, ну почему? В бессилии бью кулаком подушку.
— Эля, поможешь мне застегнуть платье? — кричит из спальни мама.
Нехотя встаю и иду помогать. Мой бунт уже ничего не исправит, а только поссорит меня с мамой — единственным близким человеком на Земле.
Она стоит возле зеркала — такая красавица. Ей 42, но выглядит значительно моложе, без всяких инъекций ботокса. Стройная, длинные волосы и мягкий характер. Конечно, Камоевич не смог пройти мимо такой женщины. Хоть бы он её любил по-настоящему, а не относился к ней, как к купленной втридорога игрушке. А я как-нибудь…
Как-нибудь
