части в сюжетах порнухи или в наших дрочильных фантазиях случается, а вокруг даже самой однозначно вещающей «я тебе обязательно дам» дамочки все же попрыгать приходится. Типа ритуал, общеизвестные правила игры и все такое. И даже теперь, когда я вроде как звезда и секс-символ и период ожидания между «увидел» и «поимел» сильно сократился, а число радикальных отказов стремится к нулю, вариант «побежали в постель сразу» остается недостижимым идеалом.
Так что да, я ни словом не сбрехнул: голубоглазку мою я мгновенно возлюбил после ее предложения в лоб.
Снаружи Кэтрин огляделась в поисках такси, но я дернул ее из-под яркого света вывески бара чуть в сторонку.
— Эй! — слегка возмутилась она, как только я обнял ее, толкая к стене.
— Тш-ш-ш, сказка моя, я только пробу снять, — пробормотал, обхватывая ее щеки, целуя. Сразу глубоко, пройдясь раз только скромненько языком для разведки, ловя ее реакцию, и, получив мгновенное согласие ответной влажной лаской, попер уже смело. И у меня в черепушке аж бомбануло от отклика Кэтрин.
Санта, я видно был охуенно хорошим мальчиком в этом году, если мне в лапы упала такая сладкая и жгучая добыча. Хотя целовала она меня с такой готовностью, практически агрессией, загнала остренькие коготки в кожу головы, обвивая ногой, что это еще вопрос — кто тут чья добыча. Но я не против, давай сожри, сожги меня, хищница моя.
— Эй, имейте совесть, снимите себе номер! — вякнул кто-то на периферии, за сплошной полосой огня, что отрезала меня уже от всего мира, оставляя наедине с Кэтрин, которую я уже реально практически трахал насухую у стены.
— Детка, в планы вносятся изменения, — пробормотал, опуская ее на ноги. — Никаких больше поцелуев в такси. И обнимашек до отеля. Иначе единственное место, что нам светит этой ночью, — каталажка с обвинением в непристойном поведении.
— Что, совсем тормоза отказали, ковбой? — нахально усмехнулась она сквозь рваное дыхание.
— Ага, и ручник сорвало, — подтвердил я, толкнувшись последний раз в ее живот стояком. — Поможешь мне с ремонтом?
— А как же, взаимовыручка — наше все. Тем более и для тебя работенка найдется. Протечки устранять.
— О, нет, не по этой части. Все как раз с точностью до наоборот.
В такси мы держались новых правил. Никаких поцелуев. Не-а. Я лишь крепко зажал рот уткнувшейся мне в шею лицом Кэтрин ладонью и заставил кончить мне на пальцы, за малым не улетев сам. Бывают девочки заводные, бывают отзывчивые, а эта — что тот порох. Сама на раз взрывается и меня подрывает. Да так, что, когда мы в номер ввалились, я уже и говорить связно не мог. Джентльмен и романтичный соблазнитель во мне временно сдох, оставив бесноваться какого-то оголодавшего вкрай зверюгу.
Без церемоний я развернул мою добычу к стене, вынуждая упереться в ту ладонями, и рванул ее узкую юбку вверх, одной рукой дергая свой ремень. Прошелся поцелуями-укусами по изгибу ее шеи, упаковывая себя в латекс. Сгреб густые пряди в кулак, натягивая и вынуждая откинуть голову и прогнуться. Отпихнул в сторону со своего пути белье, уткнулся гудящей, как под током, головкой в жаркую тесноту между ее ног.
— Да? — рыкнул в ее ухо.
— Да!
И сразу махом внутрь, туда, где жарко и мокро. И тесно, как в кулаке. Да только никогда свой кулак тебе такого кайфа не подарит.
Кэтрин зашипела и взвилась на носочки под мое «сукабляохуетьхорошо».
— Слишком? Потише, детка? — выдавил, скрипнув зубами. Бля, нет, не хочу, не могу я что-то с ней потише. Так, так хочу!
— Только попробуй! — огрызнулась она через плечо и сама подалась назад, насаживаясь до конца.
Бабах!
В башке окончательно пусто. Есть только она — прогнувшаяся, принимающая. Я — долбящий, как одичалый. Стоны. Шлепки. Всхлипы. Запахи. Каждый вдох и толчок, как глоток чистого виски. Сдохнуть-сдохнуть-сдохнуть… вот оно… да-а-а!
Меня понесло в оргазм, как только ощутил, что Кэтрин вся внутри сжимается, содрогаясь подо мной. Заскребла ладонями стену, закричав и чуть не переломившись в спине. И мне легкие узлом, только на выдох, до гулкого звона в башке, до темноты перед глазами. Лавой по спине, задницу, бедра свело, будто не просто кончал — весь как есть в нее вливался.
Несколько минут мы так и стояли, уткнувшись лбами в стену, хрипя и вздрагивая от афтершоков, догоняющих уровень кайфа до высшей отметки.
— Охр… охрененно было горячо, — смогла произнести она наконец.
— Да брось, я только движок как следует прогрел, — хвастливо понтанулся, ощущая, что самого ноги едва держат.
Но это ненадолго. С такой зажигалкой я не я буду, если до последней капли в баке кататься не стану.
И мы катались, да так, что ух-х-х! В душе, где я ее вылизал и опять трахнул стоя. В постели, где уже она заставила меня чуть не выть и душить себя подушкой, играя с моим членом грудью и ртом, а потом объездила до звезд. И еще раз долго и обстоятельно, оценивая все достоинства старой доброй классики — миссионерской позы с массой вариантов смены углов и ритма. Короче, поездочка вышла запредельно хороша. Я мигом придумал нам веселуху на следующий уик-энд, о чем и рассказал ей. Возьму у па с ма дом на колесах и вывезу мою голубоглазку на природу. Разложу прям под открытым небом, и вот там уже заставлю поорать вволю, без оглядки на народ в соседних номерах.
— Детка, тебе случалось наслаждаться видом звездного неба, пока парень наслаждается тобой, вылизывая, м-м-м? — пробухтел я, придремывая с ней в обнимку.
— К сожалению, нет.
— Ничего, я это исправлю.
— Угу, конечно.
Но тогда и какого хрена я проснулся наедине со своим утренним стояком в пустой постели?
— Кэтрин?
Еще недоумевая и горя желанием продолжить наше горячее путешествие, пока все топливо не выгорит, как у меня обычно, я пошлепал босиком в ванную и тупо уставился на надпись помадой на зеркале.
«Хорошая скачка, ковбой. Спасибо. Удачи тебе под звездным небом!»
Удачи мне?
Удачи, бля?
В каком месте удача — это остаться без продолжения, когда я только как следует напробовался и раскочегарился? Что за моторня еще такая?! Я не парень для перепихов на одну ночь! Не шлюха какая-то, которую попользовали и свалили в рассвет.
Нет, погодите! Она это серьезно?
Она меня реально не узнала?
Ох и ковбой мне в этот раз попался! Не ковбой, а чистый дьявол!
Я прикалывалась тогда, в баре, при знакомстве мимоходом упомянув о глупой улыбочке поутру. Но именно она
