потому что! – воскликнула Леонова, с досадой вздохнув. – Она ему начала хамить.
– Просто так?
– Ну… – помялась Марина.
– Ну, – протянул я с усмешкой. – Тогда понятно, я бы тоже на ее месте хамил.
– Вить, это Жданов! – вмешалась Лера, что до этого помалкивала. – Он, между прочим, дружит со многими критиками, а те могут запросто блог накатать с негативным отзывом, и все, прощай ресторан.
– А камеры в зале вам для чего? Накатает отзыв, покажите, как он пристает к официанткам. Вообще проблемы не вижу. Жданов за свою репутацию так-то трясется.
– Ой, ты как маленький, ей богу, – буркнула Зоя, намекая, что мне двадцать, и я много чего не понимаю еще.
– Ну да, куда уж мне до опыта взрослых самостоятельных дам, – выдал белозубую улыбку, чем явно задел Зою. Уголки губ девушки поползли вниз, она часто заморгала, хотела что-то ответить, однако, видимо, слов не подобрала.
Разговор продолжал крутиться вокруг этой официантки, которую, вроде, и уволить нельзя, потому что сложно найти замену, а вроде, и ведет она себя неподобающе. В какой-то момент я перестал вникать в бесконечные охи и вздохи, вытащил телефон и вновь забил фамилию Гедуевых в поисковик. А потом мне пришла странная мысль – пробить семью Акима через знакомого следователя. Мы с ним случайно познакомились в спортзале и как-то сдружились. Не сказать, что прям кореша, но уверен, если попрошу, мужик не откажет.
На следующий день после пар мы с Антоном чухнули в следственный комитет к Андрею. Можно было и одному поехать, но Тоха привязался, мол, что ты один, мы переживаем, тебя вчера так скосило. Короче, милый он, одним словом. За этот год мы как-то сдружились, помогали друг другу, а уж когда Леваков из дома ушел доказывать свою самостоятельность, я вообще его зауважал. И он меня записал в лучшие друзья, хотя, пожалуй, это было взаимно.
Припарковались мы прямо напротив входа в отделение, вышли на улицу, ветер такой поднялся, ночью снег шел, деревья обледенели, пару сучьев обвалилось, а кое-где даже свет отрубили из-за погодных условий. Так что стоять под открытым небом удовольствия особо не было, и мы быстренько поднялись по ступенькам, оказавшись в светлом, довольном теплом помещении.
К Андрею нас проводил молодой парнишка, что сидел на КПП. Пока шли, я даже немного нервничать начал, будто события прошлого нырнули под кожу. И снова проклятый выпускной, безразличные глаза Риты, хотя, если уж совсем откровенно, было в них что-то, кроме безразличия, едва уловимое, но было. Может, если бы не то сообщение, я бы еще адекватно мыслил, попытался прояснить ситуацию. Однако ее «Хватит мне писать. Я хочу спать, я устала. Все, что ты видел – правда. Мы уезжали, гуляли, отдыхали», выбило почву из-под ног. Меня будто столкнули с обрыва, а сверху накидали булыжников, что дробили спину. Даже сейчас, вроде, уже и отпустило, а все равно осадок остался.
Напротив сейфовых дверей, которые смотрелись крайне абсурдно в обшарпанном коридорчике, мы остановились.
– Слушай, а почему бы тебе у нее самой не выпросить инфу? – спросил вдруг Антон.
– Не хочу. Да я когда вижу ее, меня клинит, а уж разговаривать… Да и смысл, Тох? Чтобы услышать в очередной раз, как ей было хорошо с моими друзьями? Я, блин, любил ее, души в ней не чаял, жениться хотел…
– Жениться? – удивился Леваков. Ах, ну да, я ведь ему не рассказывал о своих намерениях, только в двух словах о выпускном, предательстве Марго и моем самобичевании.
– Дурак был, не повторяй моих ошибок, братишка. Не женись.
– Остановите землю, – усмехнулся Антон. – Да ты ни одной юбки не пропускаешь, и хотел жениться? Слушай! – певуче протянул друг. – Я хочу познакомиться с этой девушкой.
– Снегирева тебе люлей надает.
– О, Шест! – раздался за нашей спиной голос Андрея.
Мы как по команде оглянулись, замечая следователя в коридоре. Он шел, держа в одной руке папку, в другой кофе в картонном стаканчике. Улыбнулся нам довольно добродушно. Вообще, несмотря на грозный вид, а Андрей был высоким, широкоплечим бугаем, на деле мужик оказался достаточно общительным, мягким, веселым. Никогда не скажешь, что такие в органах работают.
– Привет, Андрюх. Как ты? – протянул я ладонь в качестве приветствия. Смоленский был старше меня на двенадцать лет, но вел себя, словно мы погодки.
– Да нормас, – кивнул Андрей, открывая дверь в кабинет и пропуская нас вперед. – Недавно на рыбалку ездили, вот таких карасей наловили. Правда по пути потеряли, жена дома взбучку дала.
– Потеряли?
– Ага, на заправке, – усмехнулся Смоленский.
– У меня батя тоже так один раз потерял, – сказал Антон, усаживаясь на стул и оглядывая небольшую прокуренную комнатушку.
– Да, терять вообще опасное дело, ребятки.
– Вот я и говорю, женатики проигрывают по всем фронтам, – откинул шуточку, оглядывая стол Смоленского. Там лежала стопка бумаг, хаотично валялись ручки, карандаши. Поставив стаканчик с кофе посреди всего этого бедлама и усевшись на крутящийся стул, Андрея выжидающе взглянул на меня.
– Ну, рассказывай, Вить, чем помочь надо.
– Можешь пробить Гедуеву Веру Григорьевну? – сходу спросил, что кругами ходить. Меня интересовало только одно – есть ли у нее сынок.
– Слушай, это не главврач второй больнички?
– Ты в курсе? – удивился я, переводя взгляд с Антона на Смоленского. Он развел руками в стороны, расплываясь в улыбке.
– Кажется, я смог тебе помочь и без служебной корочки. А что с этой теткой?
– Знаешь что-нибудь об ее семье? Дети там, муж кем работает?
– Так, погоди… – Андрей задумчиво провел ладонью по подбородку, выгнув бровь, словно что-то вспоминая. Потом щелкнул пальцами, будто его озарила невероятная мысль. – Навскидку, сын у нее есть, наверное, как тебе лет. Муж при бабках, в администрации, вроде, сидит, то ли в областной, то ли в городской, честно сказать, плохо помню.
Я почесал затылок, озадаченно вздохнув. Скорее всего, Аким реально сын этой Веры, но есть ли связь между ним и братом Риты? Черт, почему меня вообще волнует этот вопрос после всего? И что изменится, если я докопаюсь до истины? Ничего, ровном счетом. С другой стороны…
– Слушайте, а дело пробить одно можно? – внезапно поинтересовался Антон.
– Какое дело? – Андрей сделал глоток
