Близнецы берут меня за руки, и мы направляемся в зловещую темноту леса. Я не особенно горю желанием возвращаться туда, не после того дерьма, что было прошлой ночью. Но, кладя ноутбук в сумку, я вспоминаю, что у меня с собой нож, электрошокер и то, что осталось от перцового баллончика. Ну, и я ни за что на свете больше не вернусь в эти подземные туннели.
У нас всё должно быть в порядке, верно? Мы вшестером вместе. Всё будет хорошо.
Продолжай твердить себе это, Шарлотта. Это плохая идея, и ты это знаешь.
Дело в том, что Спенсер того стоит. Я бы… зашла в тысячу тенистых лесов, чтобы найти этого парня. «Ты солгала мне, а я ненавижу, когда мне лгут». Шок и печаль на его лице будут преследовать меня всю оставшуюся жизнь, если я не найду его. Я не могу себе представить, что это наше последнее общение в жизни.
— Чёрт, — бормочу я, мои ноги хлюпают по мокрой грязи под деревьями. Это был ужасный ливень. Весь кампус промок, залит огромными лужами, в которых утонула половина пешеходной дорожки.
— Что? — шепчет Мика, но мне с трудом удаётся подобрать слова, которые не были бы ненормативной лексикой.
— Я просто… Спенсер и я… Я не хочу, чтобы последним опытом, который у него был в жизни, была ссора с его друзьями. Ссора, которую я начала из-за того, что не сказала ему правду раньше.
Мика издаёт звук, но никто не обращает внимания, что я вообще что-то говорила. В этот момент понимаю, что я неизменно эгоистичный человек. Прям действительно ёбаная эгоистка. Речь не обо мне, ничего из этого. На самом деле, я человек, который имеет наименьшее право на Спенсера. Химия и притяжение не делают отношения.
Выпустив руки близнецов, я тщательно провела ладонями по лицу, когда мы остановились возле ряда домиков. Окна все тёмные, зловещие, и есть несколько домиков, которые выглядят, как будто они в середине строительства. Черч достаёт ключ из кармана, так просто, и открывает первый.
— Где ты их взял? — шепчу, когда Рейнджер включает фонарик, который он нёс и обводим им комнаты.
— Спенс? — кричит Рейнджер, не утруждая себя тем, чтобы понизить голос. Я немного съёживаюсь, но, по-моему, мы производили примерно столько же шума, топая по лесу, сколько грузовик, проезжающий по атомной электростанции, так зачем же сейчас утруждать себя аккуратностью?
— Мы украли их из учительской, — отвечают близнецы в унисон, и я закатываю глаза. Это такой обычный жест, что меня мгновенно переполняет чувство вины. Всё не должно быть нормально, если Спенсер… ну, мёртв.
Мой желудок сжимается, но я подавляю это чувство, ожидая, пока Рейнджер выйдет из домика. Это всего лишь одноэтажный номер с двумя односпальными кроватями, двумя письменными столами и мини-кухней в углу. Не нужно тщательно обыскивать, чтобы убедиться, что здесь никого нет.
Мы переходим в следующий домик, и в следующий, и затем в следующий. Когда мы добираемся до последнего, с брезентовыми окнами и крышей, то обнаруживаем разбитое окно в задней части и кусок дерева, прибитый поперёк входной двери.
— Думаете, доску повесили здесь, чтобы отбить у студентов охоту вламываться? — спрашиваю я, когда мы кружим по хижине группой. Это не фильм ужасов, ладно. Мы ни за что не разойдёмся.
— Нет. — Рейнджер светит фонариком на блестящие осколки стекла на земле. — Окно было разбито изнутри. Кроме того, почему именно этот домик? Ни один из остальных не заколочен. — Рейнджер и Мика помогают Тобиасу подняться и влезть в окно. Я всё время беспокоюсь, что он порежется, но, кажется, с ним всё в порядке, крови пока нет. Луч фонарика обводит комнату, когда Черч и Рейнджер следующим подсаживают Мику.
— Спенсер определённо был здесь, — кричит он, а затем раздаётся звук хрустящего дерева, когда входную дверь пинком распахивают изнутри, срывая доску с петель.
— Тренировки ММА, — объясняет Рейнджер, слегка пожимая плечами. Я поднимаю брови, но ничего не говорю, когда мы заходим в переднюю и видим близнецов, роющихся в мусоре на полу.
— Обёртки от «Доритос», контейнеры с остатками еды из Кулинарного клуба и немного обёрточной бумаги. На всём этом беспорядке отчётливо видны следы этого обкуренного-придурка. — Тобиас встаёт, когда Мика отбрасывает в сторону одеяла на диване в поисках… Я не знаю, крови? Признаки того, что он был здесь недавно? Я не знаю. Я не очень хороший следопыт.
Этот домик чертовски намного лучше других, он больше, двухэтажный, и на верхнем этаже стоит огромная двуспальная кровать. Похоже, что он был образцом для строительных проектов, которые были начаты в некоторых других. Неудивительно, что Спенсер любит здесь тусоваться.
Или любил… Пожалуйста, пусть это не будет в прошедшем времени.
Выдыхая, я вместе с остальными осматриваюсь, но здесь нет ничего по-настоящему важного, только какой-то мусор и зарядное устройство для сотового телефона, оставленное в стене. Вот оно.
— Ну, он определённо был здесь, — говорит Черч, прислонившись к стене возле входной двери, опустив подбородок и закрыв глаза. Светлые волосы сползают вперёд, закрывая верхнюю часть его лица, но там всё равно особо нечего смотреть. Он по-прежнему полностью замкнут. — Но это не говорит нам о том, жив ли он ещё.
— Нет, но это хорошее начало. — Рейнджер выдыхает и снова поворачивается к нам лицом, упирая руки в бока. — Спенсер был здесь. И он всегда жалуется на спортивную форму, говорит, что она поджаривает ему яйца. — Он бросает на меня взгляд и слегка пожимает плечами. — Извини за выражение.
— Нет, я понимаю. Спортивные шорты отлично подходят для жарки яиц. Хорошо. Так какое это имеет отношение к чему-либо?
— Ну, после того, как он оставил нас в коридоре, он, вероятно, вернулся в общежитие и захватил сменную одежду. Парень, которого повесили на дереве, всё ещё был одет в униформу. Спенсер ни за что не стал бы торчать здесь, курить косяк и кутить в этих шортах.
— Ты хватаешься за соломинку, чувак. Потные яйца — это не совсем та новаторская подсказка, которую мы ищем. Это ни хрена не значит. — Мика пинает банку из-под газировки по полу, и она шипит.
Шипит.
Как будто она не такая уж и старая.
Мы обмениваемся взглядами, когда он наклоняется и поднимает её, делая глоток из банки. Обе брови поднимаются вверх.
— Чувак, она свежая. Как супер свежая. Она всё ещё газированная. — Сначала он передает её своему брату, затем Рейнджеру, мне, Россу и Черчу. Мы все выпиваем. Она действительно свежая, как будто её открыли всего за несколько минут до того, как мы сюда пришли. Моё сердце подпрыгивает в груди, но я знаю, что это ни черта не значит. Спенсер Харгроув — не единственный студент Адамсона, который пробирается на окраину кампуса, чтобы выкурить косячок.
— Я пытался написать этому засранцу, но ответа не было. — Черч проводит рукой по своему лицу. — Он всё ещё может злиться на нас. Может быть, его телефон выключен?
— Или, может быть, он в морге и не может ответить, — шепчет Мика, и, клянусь, Рейнджер рычит на него.
— Почему ты так настроен быть пессимистичным мудаком, когда остальные из нас так усердно стараются быть позитивными?
— Потому что я не хочу тешить себя надеждами только для того, чтобы меня снова трахнули. Чувак, я… я не знаю, как с этим бороться. Когда я увидел его тело, висящее на том дереве, мне просто захотелось умереть. Не заставляй меня заново переживать этот момент. Я бы предпочёл… думать, что он мёртв, пока не доказано обратное. — Мика закрывает свои зелёные глаза и тяжело опускается на край дивана. Он скрипит, как будто может чувствовать нечто большее, чем просто вес его тела, как будто его эмоции и стресс слишком тяжелы, чтобы их выдержать.
Наступает долгая пауза, прежде чем Черч отталкивается от стены и выпрямляется.
— Мы увидели то, что нам нужно было увидеть. Давайте вернём Шарлотту до того, как директор заметит, что она пропала.
Мы возвращаемся на крыльцо, но я не могу удержаться, чтобы не оглянуться через плечо в последний раз, скучая по Спенсеру, задаваясь вопросом, где же он сейчас, и желая каждым ударом своего сердца, чтобы я снова его увидела.
