— Сколько же тогда членов, маленькая нахалка?
В ответ я издаю придушенный всхлип и отворачиваюсь от него. Позади себя я чувствую, как его живот прижимается к моей заднице. Он приостанавливается, затем медленно, почти полностью выходит из меня и снова входит с большей осторожностью.
Когда легкий поцелуй касается места между лопатками, я напрягаюсь, и что-то теплое и неприятное заполняет пространство внутри грудной клетки. Это движение противоречит грубым рукам и жжению в моей киске. Он пытается быть милым, чтобы дать мне возможность привыкнуть к нему.
А мне это чертовски не нравится.
Но после еще нескольких ленивых толчков мое дыхание замедляется, огонь разгорается до гораздо более приятного жара. Я подстраиваюсь под его вес, чтобы вместить больше, и с каждым медленным скольжением и тяжелым вздохом, который пробегает по моей спине, боль в киске превращается в отчаянную пульсацию.
Еще, мне хочется кричать. Трахни меня так, как ты вошел в меня. Трахни меня так, как ты трахал бы всех других девушек.
Но у меня не хватает смирения просить об этом. Вместо этого я вжимаюсь лбом в подушку и выгибаю спину, незаметно пытаясь заставить его войти глубже.
Рука пробегает по моим волосам и распускает пучок. Рыжие пряди рассыпаются по плечам и исчезают из виду, когда Рафаэль собирает их в кулак и прижимает к основанию моей шеи.
— Сколько было членов, Пенелопа? — снова спрашивает он, и на этот раз его тон становится более мягким.
О, так он серьезно относится к этому. Я собираюсь солгать ему. Я хочу разозлить его. Хочу, чтобы он трахнул меня жёстче.
Я напрягаю плечи и готовлюсь к очередной битве.
— Слишком много, чтобы я могла сосчитать.
Дикое шиканье раздается у меня за спиной, когда Рафаэль входит в меня яростным, разжигающим огонь толчком. Моя голова ударяется об изголовье, и когда он снова входит в меня, его рука опускается на мою макушку.
Я понимаю, что это для того, чтобы смягчить следующий удар. Движение слишком нежное, слишком джентльменское, и искра раздражения вспыхивает во мне.
Я вырываюсь из его хватки и снова смотрю на него. Мы встречаемся взглядами, и мой следующий вдох прерывается.
Блять. Он выглядит как король. Каждая татуированная мышца напрягается, когда он трахает меня. Теперь я понимаю, почему он трахает женщин только сзади. Он знает, что они не пережили бы, наблюдая, как он насаживает их, а если бы и пережили, то, без сомнения, захотели бы переспать с ним снова.
Другие девушки. В момент помрачение рассудка я подумала, что хочу, чтобы он трахнул меня так же, как трахал их, но теперь эта мысль наполняет меня горечью.
По мере того как наш зрительный контакт углубляется, он замедляет свои толчки, и его взгляд становится теплее.
Раздраженная тем, что мой работающий на износ мозг решил присоединиться ко мне, я опираюсь на предплечья и резким толчком опускаюсь задницей на длину его члена.
— Сколько женщин ты перетрахал, Рафаэль? — огрызаюсь я.
Его челюсть сжимается, и он запрокидывает голову, шипя в потолок что-то непонятное на итальянском, затем отпускает мои волосы и проводит рукой по горлу. Когда его глаза снова опускаются вниз, он смотрит на мою задницу, как маньяк.
— Сделай это ещё раз.
От неожиданной смены власти у меня напрягаются соски. Сквозь полуприкрытые веки я вижу, как он наблюдает за мной, когда я скольжу до самого кончика его члена и задерживаюсь там. Его взгляд поднимается к моему в замешательстве.
— Скажи пожалуйста.
Тук. Тук. Проходит два удара сердца, грозящих разорвать мою грудь. В самый глупый момент мне кажется, что он действительно мог бы это сказать.
И только через мгновение понимаю, что я еще глупее, чем думала.
Его руки сжимают мои бедра так крепко, что грозят оставить синяки на коже. Он вонзается в меня без всякой сдержанности и пощады, заставляя мои глаза закатиться.
— Пожалуйста? — слышу, как он ворчит. — Ты хочешь, чтобы я умолял?
Жар разливается между моими бедрами с каждым яростным толчком. Блять, я так опьянена наполненностью моей киски и этим мужчиной, что боюсь передозировки. Я зарываюсь головой в подушку и прикусываю ткань на целых три секунды, пока до моих ушей не доносится очередное шиканье, а пальцы не зарываются в волосы.
Рафаэль так сильно дергает меня за волосы, что я оказываюсь в вертикальном положении у него на коленях. Моя спина прижимается к его твердой груди, мои бедра на одном уровне с его.
— Я похож на человека, который умоляет, Пенелопа? — рычит он, стягивая с меня бретельки майки и лифчика. Он опускает чашечки, а затем с разочарованным ворчанием расстегивает его сзади и выбрасывает с глаз долой.
На короткое время я переношусь в мокрую от дождя машину, где по радио звучит песня Driving Home for Christmas. В какой параллельной вселенной Рафаэль Висконти подарил мне черную Amex в обмен на то, что я сняла лифчик?
Как только прохладный воздух касается моих обнаженных грудей, он согревает их в своих ладонях с разбитыми костяшками, придавая им форму по своему вкусу. Мои соски болят, требуя внимания, и я не разочаровываюсь, когда он сжимает их между большим и указательным пальцами.
— Блять, — стону я, откидывая голову назад, к его ключицам. Я терлась о его член, расслабляясь, пока он не вошел в меня так глубоко, что моя задница оказалась на одном уровне с его основанием.
Он обхватывает татуированным предплечьем мою талию, прижимая мое тело к себе. Другой рукой он сжимает мою грудь, а затем опускается к клитору.
Как только он прижимает к нему два пальца, я понимаю, что игра окончена. Рафаэль поглаживает клитор вверх и вниз, разжигая пламя до тех пор, пока оно не угрожает поджечь меня дотла.
Я покачиваюсь на его члене и толкаюсь в его пальцы, отчаянно стремясь к кайфу.
— Не останавливайся, — выдыхаю я, откидывая голову в сторону, когда зубы Рафаэля прокладывают возбуждающую дорожку по моей шее. — Я собираюсь...
Мои глаза распахиваются, когда его пальцы покидают мой клитор.
— Что ты...?
— Скажи пожалуйста, — передразнивает он.
Я замедляю движение бедер, впитывая его слова. Ты, должно быть, издеваешься надо мной.
Я нахожусь под таким кайфом, в такой лихорадке, что, хотя я слишком упряма, чтобы сказать пожалуйста, я также слишком отчаянна, чтобы спорить. Вместо этого я опускаю собственную руку между бедер.
Рафаэль перехватывает мои запястья одной рукой и поднимает их над моей головой. Мрачная усмешка вибрирует у меня за спиной.
— Хорошая попытка.
Он проводит костяшками пальцев по моему пульсирующему клитору, снова вызывая медленную дрожь.
— Скажи, пожалуйста, Пенелопа.
Я сопротивляюсь его хватке, но она непоколебима.
— Отъебись.
— Я не знаю, на каком это языке, но по-английски так не говорят «пожалуйста».
Мое дыхание учащается, когда оргазм снова приближается, и на какое-то безумное мгновение мне кажется, что он забыл о своей дурацкой игре. Но когда мои ногти впиваются в его бедро и я издаю стон, он ослабляет давление.
— Нет, — хнычу я.
— Скажи это.
— Нет...
Когда он снова ласкает меня, я в панике качаю головой, понимая, что не могу справиться с тем, что сейчас произойдет.
— Не останавливайся.
— Что это за слово, Пенелопа?
— Я не могу...
— Просто, блять, скажи его.
— Пожалуйста.
Это срывается с моих губ отчаянным, хриплым всхлипом, и даже когда пальцы Рафаэля ласкают меня сильнее и быстрее, я знаю, что этот звук будет преследовать меня позже.
Однако прямо сейчас мне было абсолютно наплевать. Безумие разливается по моим венам, съедая весь кислород в моей крови. Огонь разгорается, затем остывает до летаргического тепла, наполненного облегчением.
Моя голова тяжело падает на грудь Рафаэля, а его поглаживания по моей киске становятся мягкими и нежными. Его же дыхание замедляется.
