Стенин.
— Сорян, опоздали. Не повторится, — улыбается своим фирменным оскалом, просканировав настрой рыжего недоразумения.
Пихаю друга плечом, чтобы не распинался перед новенькой. Шарю глазами в поисках Робокопа. Опять где-то зарылся со своими гениальными теориями.
— Проходите. Впредь, после звонка не появляйтесь, — деловито выдает очкастая.
Да кто она такая, бля?! Доросла до помощницы профессора? Ну, от Аристарха Петровича я большего не ждал, в плане вкусовщины по телкам. Такая выдра вполне соответствовала его непритязательной натуре.
Парни занимают места на последнем ряду, а я торможу около трибуны. Нас с жертвой разделяет несколько шагов. Смотрю на нее как на блоху: неприятную и доставучую. Реал, кстати, мне в пупок дышит. Чешу язык о верхнюю кромку зубов, оценивая экземпляр. Ну… так себе Фрау Марта. Такую на член натянешь и если не порвешь, то можно раскрутить, как спиннер-антистресс.
— Вы что-то хотели? — хорохорится мамзель.
— От тебя? — вскидываю бровь. — Если только массаж пяток.
У выдры глаза распахиваются под линзами нелепых очков, а там обида красиво плещется. Радужка темнеет, напоминая свинцовые тучи. Ух, ты ж какая темпераментная.
Встряхиваю башку. С хера ли мне вообще такие мысли в мозг лезут? Мелкорослые пупсики не мой формат.
— Как я понимаю, — сжимает ткань юбки по бокам. Кипит, Дюймовочка. — Вы местный клоун? На первый раз прощаю вашу выходку, но на большее терпение с моей стороны не рассчитывайте. Займите свое место.
Отворачивается гордо, пока я челюсть в ногах ищу. Да она вообще охуела?! Делаю шаг к ней, но вовремя понимаю, что при всех жестить не варик. Марку ж держать надо. “Спасибо” отцу.
Склоняюсь и пока она не шарахнулась подальше, обещаю:
— За каждое слово в мою сторону поставлю раком. Тренируй коленки, — недоразумение открывает рот, напоминая смешную рыбу, а я подмигиваю уходя.
В башку лезут отстойные мысли, а картинки того ржачней. Как такую сзади пялить? На весу? Зря про колени сказал. Ее просто можно загнуть на прямых ногах.
Опускаю задницу на лавку, вытягивая ноги и откинувшись на спинку. Рядом на стол кладу яблофон.* В нашем чате продолжается бурное обсуждение сегодняшней тактики на матче. Дебаты будут идти, пока не скажу свое капитанское слово. Порой толковые предложения рождаются. Парни знают мою манеру игры, понимают. Да и притерлись мы за четыре года.
— Добрый день, — перевожу взгляд от экрана мобилы к трибуне. На ораторшу. Смотрю исподлобья. — Меня зовут Полянская Елизавета Андреевна. Я временно заменяю профессора Роботова. Есть вопросы?
Бегает взглядом по аудитории с выжидательным выражением на лице. Все молчат, а меня бомбит пиздец. Она — училка?! У кого-то чувство юмора протухло?! Кому это хуепутало насосало на свою должность?! Дядьке моему по материнской линии? Не удивлен. Он еще ни от одного предложения пристроиться к бабской щели не отказывался. Ладно, я: молод, красив, энергичен и не женат, бля. Реал походу существует кризис среднего возраста, иначе бы Всеволод не развелся год назад. Женщина у него была хорошая. В рот ему заглядывала. Любила, наверное. Как моя мать отца…
В раздражении вскидываю руку и, не дожидаясь внимания очкастой, шарашу с ухмылкой:
— Есть вопрос: замена Робокопа стопроцентная? Я к тому, что он мне кое-что задолжал. И будучи о-о-очень добрым, могу взять альтернативным способом.
Все ржут, а я самодовольно щерюсь, склонив голову к плечу. Кайфую от вида растерянности и злости на мордашке Лизаветы Андре-евны.
Зыркает на меня. Грудь вздымается. За ее комиссионным барахлом на пять размеров больше хер разберешь, какая величина буферов. Хорошо бы двоечка. Губы поджимает до побелевшего контура.
Давай, расслабь рот, Дюймовочка. Пухлые губы — твое единственное достоинство.
— Свои вопросы решайте с Аристархом Петровичем, — не ведется на провокацию.
Смотри-ка, стойкая попалась.
— Мне твой рот больше нравится, — подаюсь вперед, сцепляя пальцы в замок на столе. Не выпускаю выдру из фокуса.
Смотри на меня, Ли-и-иза. Сука, у нее даже имя неправильное! Где “лизать” и где эта тля урюпинская?
— И так. Сегодня мы поговорим о бюджетировании. Кто мне ответит, что включает в себя данное понятие? — игнорирует меня, гадина. Выдавливает дежурную улыбку, смотрит на всех премиленько. — Не стесняемся…
Взглядом скольжу по ней вверх-вниз и обратно. Под мешковиной ни черта не видно, но движения хрупких покатых плеч ловлю с одобрением.
Что же ты скрываешь под всем этим, Дюймовочка?
— Дем, — пихает Ромка, вынуждая отвлечься от грандиозных планов относительно выдры. — Идет базар, что игру перенесут. Терехин ногу потянул.
— Да бля-я-я, — кривлюсь, выражая недовольство.
В прицел глаз попадает училка, рождая стойкую мысль, что все из-за нее. Она своим появлением разнесла к херам правильное течение дня. Так бы взял за тонкую шею и приподнял над полом, крутанул резко кисть, свернув выпирающие позвонки.
Какие позвонки? Брежу? А, нет. Рыжее недоразумение что-то рисует на доске, а я пялюсь на ее открытую шею.
— Прекращай доставать преподшу. Нам у нее сдавать экзамен, между прочим, — шипит Стенин. — Разложишь, когда она зачетку осчастливит.
— Ебанулся? — не понижаю голоса. С чего бы? Пусть слышит. — У меня на такую… Ли-зу не встанет. Не дернется. На нее глянешь и эффект как на мороз вышел. Даже яйца под пупок втянутся.
Вокруг ожидаемо раздаются смешки, а спина училки напрягается. Жду, когда повернется. Твой ход, Дюймовочка. Взбрыкни.
Разворачивается медленно. Смотрит прямо. Взгляд не отводит.
— Как ваша фамилия? — голос ровный, но я слышу легкие вибрации, которые непонятным образом отдаются у меня в груди.
— Угадай, — агрессирую. Бесит до желания сделать больно. Впервые подобная муть на телку.
Подносит палец к подбородку. Постукивает. Изображает мыслительный процесс.
— Вам, предводитель, пора уже лечиться электричеством, — цитирует мне Остапа Бендера. Сарказм так и прет.
— Когда будут бить, будете плакать! — отвечаю той же монетой.
Она реал думала, что у меня мозг снарядом отбит? Даже обидно, что недооценила. Точно сука!
— Демьян, кончай пару срывать? — возмущается Анискина. Заучка, бля. — Голицын его фамилия. — заискивающе прогибается перед преподшей.
— Как кончу, так тебя позову. Слизать, — выплевываю в адрес Маринки.
Отличница тушуется, смотрит виновато.
— Прости, — шепчет, хлопая ресницами. Того гляди сопли пустит.
Правильно, знает, что я не сказочный принц. Наказываю один раз. Демонстративно, чтобы повторять ошибки желания не возникало. И сейчас четко даю понять Анискиной, что она встряла. Зрительно давлю на зашуганную одногруппницу. Настроение и так ни в пизду, еще она влезла.
— Я хочу… — вмешивается металлическим голосом Полянская, а я резко перевожу на нее взгляд, выражая презрение, и прерываю. Пресекаю все ее “хочу”, “сказала” и "могу”.
Здесь только мне позволено качать права!
— Я тебя не хочу. Пока. Старайся лучше! — рявкаю, подрываюсь с места и покидаю аудиторию.
