шаг, и его лицо становится жестким. — Я свяжусь с Райаном и объясню, что все это на моей совести.
— Но это не так. Я тоже виновата. Поскольку согласилась тебе помочь.
— У тебя была причина. И очень важная — твоя бабушка. — Он засовывает руки в карманы брюк. — А у меня нет ни оправдания, ни причины. — Он качает головой. — По крайней мере, того, что я готов обсуждать прямо сейчас.
Он отводит глаза в сторону, и сколько бы я ни пыталась заставить его посмотреть на меня, он не хочет.
— Ты не можешь получить обоих, Карина. Либо он, либо я, и мы знаем, кому принадлежит твое сердце.
— Ты прав, и мне очень жаль. Последние несколько месяцев я действительно считала тебя близким другом, Алекс. Мне будет этого не хватать.
Райан
Тридцать пять лет назад
Тихий писк больничных аппаратов наполняет помещение. Рядом находятся другие люди, но я их не слышу. И не хочу. Это место не подходит для игр.
Алексу десять лет, он на пять лет старше меня. Мы сидим в углу маминой больничной палаты, пока наш отец беседует с одним из ее врачей.
На больничной койке мама выглядит такой же маленькой, как и я. Белое одеяло натянуто до подбородка, обычно именно так она укладывает нас спать. Из-под одеяла выглядывает кусочек ее ярко-розовой пижамы.
Алекс показывает на красочного танцующего жирафа в книге, которую он мне читает, но я хочу услышать, что говорит человек в длинном белом халате. Поэтому не обращаю внимания на брата и сосредотачиваюсь на словах доктора.
— У нее случился рецидив, — тихо говорит доктор. — Мне очень жаль, но рак распространяется слишком быстро, и никакое лечение уже не поможет. Она слишком слаба. Любое дополнительное лечение может убить ее. — Он смотрит на нас с братом, а затем снова обращается к отцу. — Сейчас мы должны сосредоточиться на том, чтобы ей было комфортно. Оставим ее в этой палате, сейчас она находится под наблюдением хосписа. У нее осталось не так много времени.
Отец опускает голову, но ничего не говорит. Доктор выходит из палаты. Отец смотрит на маму и целует ее в лоб, а затем быстро выхватывает книгу из рук Алекса и швыряет ее через всю комнату. Мы с братом подпрыгиваем от грохота, который книга издает, ударяясь о стену.
— Это ты во всем виноват, — шипит отец, находясь в нескольких дюймах от лица Алекса.
Алекс сидит прямо, затаив дыхание, словно физически ощущает удар отца или ждет его. Он борется со слезами, а я придвигаюсь к нему ближе, растерянный и напуганный.
— Я… у меня не было времени, — говорит он. — У меня была домашняя работа.
— Отговорки! Ты же знаешь, как много для нее значат те рисунки, которые нарисовали ты и твой брат. Ей нужны были новые, но теперь уже слишком поздно. Она умрет. Убирайся с глаз моих! Я не хочу тебя видеть.
Аппарат, подключенный к маме, внезапно подает резкий и громкий сигнал, вспыхивая. Алекс выбегает из комнаты. Мама стонет, протягивая руку. Я подхожу и кладу свою маленькую руку на ее ладонь. Она осторожно сжимает мою руку, но глаза не открывает. Они вообще теперь редко открываются.
— Когда-нибудь все наладится, — шепчет мне отец, поглаживая по голове.
Я смотрю на него: его зеленые глаза красные и опухшие, кожа бледная. Он уже несколько месяцев не отходит от мамы, разве что на работу или в душ. Он заставляет себя улыбнуться, затем отворачивается от меня и разглаживает ее одеяло, когда аппарат утихает.
Мама умрет через три дня.
На следующей неделе отец отправит Алекса в школу-интернат, потому что не хочет больше видеть его лицо.
В считанные дни мы с братом теряем друг друга и маму.
Три недели до дня рождения Райана
Несколько дней после нашей последней встречи с Кариной я провожу, прокручивая в уме наши отношения. Часть меня знает, что я виноват, но большая, более упрямая часть не может забыть тот факт, что она была у Алекса. Это не совпадение.
Хотя он никогда раньше не делал мне ничего плохого, все когда-нибудь случается в первый раз.
Мой телефон начинает звонить, и я хватаю его, надеясь, что это Карина. Но вместо этого на экране появляется имя моего брата. Мгновение я думаю о том, чтобы отправить звонок на голосовую почту, но мне нужно знать правду.
— Алло? — отвечаю я.
— Давно не виделись, — говорит он.
— Удивлен, что у тебя все тот же номер.
— Как и у тебя. Жаль, что мы не поддерживали связь, — говорит он. — Я знаю, что мы не могли. Особенно ты.
У меня сердце замирает, когда он это говорит, хотя в то же время это меня злит.
— Мы провели слишком много лет в разлуке из-за этого человека, — говорю я.
— Нам необходимо это изменить, и я хочу начать прямо сейчас. Знаю, что мы не должны встречаться или что-то в этом роде, но мне уже все равно. Что скажешь насчет ужина в «John's»?
— Как в старые добрые времена. Жду с нетерпением.
— Я тоже, — говорит Алекс. — Но тебе не понравится то, что я расскажу.
Карина
Три недели до дня рождения Райана
Солнце высоко в небе, птицы поют, деревья шумят темно-зелеными листьями, но мое сердце все еще болит. Тем не менее день такой прекрасный, что я решаю не ехать на метро, а пойти из больницы домой пешком.
Дойдя до своей улицы, я замечаю женщину, сидящую на крыльце. Вздыхаю, узнав свою мать, и пытаюсь угадать, что она может хотеть от меня.
Проходит почти неделя с тех пор, как я ушла от Алекса и Райана. Она не выходила со мной на связь, и я тоже не пыталась связаться с ней.
В тот день в ее взгляде было что-то нездоровое. Что-то, чего я не видела раньше и не хотела выяснять.
— Снова таскалась к бабушке? — спрашивает мама, когда я подхожу.
Я останавливаюсь у подножия ступенек, не желая впускать ее внутрь. Мне до сих пор не по себе от того, как бесцеремонно она расхаживала по квартире, когда была здесь в последний раз.
— Да, я навестила ее. Странно, что ты этого не сделала.
— Уверена, что эта старуха будет жить вечно. К тому же она там только для контрольного обследования. Не то, чтобы она собиралась умирать.
Мне хочется накричать на нее за ее грубость, но она моя мать, поэтому я
