Грэй с такой силой потер свой затылок, что я поняла: истина где-то рядом.
— Гляди-ка! А она умнее, чем кажется.
Я прикусила язык, но недостаточно крепко:
— Значит, я не смогу сделать никаких выводов насчет Оливии исходя из собранного материала, а вы по внешности судите о моем уме?
— Я был неправ. — Его сексуальная усмешка вызвала у меня желание испробовать одну специфическую позу с участием моего колена и его интимных органов, но Грэй уселся на стул и скрестил свои длинные мускулистые ноги — неужели что-то почуял?
— Извините, не хотел вас обидеть.
— Хотели! — не уступила я.
Он снова усмехнулся, на сей раз уважительно.
— Скажем так: я вас прощупывал.
— Я журналистка. Что меня прощупывать?
— Джордан думает иначе.
— Я не отвечаю за домыслы Джордана.
— А за слова Оливии?
— Даже за слова Клэр. Вы бы могли к этому уже привыкнуть, все ваши знакомые по очереди твердят мне, что другим вашим знакомым верить нельзя. Они все параноики или как?
— Наверное, это от кокаина. От кокаина в восьмидесятые и от всего прочего в семидесятые, — захихикал он.
Чему он радуется? И чем дальше, тем больше.
— Недоверие отрицательно сказывается на отношениях.
— О да! Жизнь опасна, от нее умирают.
Я села на такой же деревянный стул, чтобы смотреть Грэю глаза в глаза.
— Давно вы спите с Клэр Кроули?
Его хохот взмыл к потолку, словно высокая нота, завершающая мелодию, отразился от зеркальных стен. Сам по себе весьма обаятельный смех, но смеялся он надо мной, так что я аж зубами заскрипела.
— Она трахает меня без малого тридцать лет, но секса у нас с ней не было, если вы об этом.
— Джордан утверждает, что был.
Грэй сморгнул:
— Вы тут новичок, но могли бы уже сообразить: Джордан говорит не то, во что он верит, а то, что считает наиболее эффектным.
— Клэр Кроули спала с Расселом Эллиотом?
Грэй снова сморгнул, помедлил, обдумывая ответ. Подозрительная пауза.
— Мужчина и женщина могут быть друзьями, даже если они не спят вместе, или в вашем мире это не так?
Я приняла это как положительный ответ на вопрос относительно Клэр и Рассела, однако настаивать не стала.
— Вы тоже исполняете ее просьбы только потому, что вы друзья?
— Мы с Клэр знакомы с колледжа. Все равно что родственники. — У Грэя не было детей, он никогда не вступал в брак, хотя заводил продолжительные романы с большеглазыми и нежными исполнительницами авторских песен. Исполнительницам неизменно было двадцать с небольшим лет, Грэю — постепенно ближе к пятидесяти. В отличие от остальных членов группы Грэй остался в семье Кроули после смерти Мики. Так что насчет «родственников» он не солгал, вот только какие родственники — брат с сестрой, муж с женой?
Словно повернули ручку радио, и в голове моей зазвучала «Икона», одна из немногих песен группы, написанных и исполненных Грэем Бенедеком: «Сердце одиночества, боль моя и рана, ты сводишь меня с ума, но быть здоровым странно». Слова растворялись в пронзительном соло на пианино, от этой мелодии мы застывали на месте во время танцев и болтовни в школе и даже в колледже — разве что в этот момент парочка целовалась, тогда поцелуи становились горячее и слаще. В аннотации «Икону» именовали «потрясающим гимном славе, ненависти/любви, которая связывает музыкантов с их делом», но заглянув в лицо Грэю Бенедеку и услышав в своей голове эту песню, я поняла, что писал он не о славе, а о женщине, которая не хотела, не могла, не ответила ему взаимностью. Например, о Клэр. Знал ли об этом Мика?
Но и по этой линии давить не следовало, так что я проглотила очередной напрашивавшийся вопрос и сказала:
— Для родственников люди готовы сделать больше, чем для друзей.
— Смотря какие родственники и какие друзья.
— Верно.
— Я решил поговорить с вами. Клэр кое-что рассказала о вас, я заинтересовался и решил выяснить все сам.
— Вряд ли она сочла меня красивой или умной, так что же вас заинтересовало?
— Она сказала, что вы знаете, где находятся пленки из отеля.
Ого! Я попыталась захохотать не хуже Грэя Бенедека, но вместо его серебряного колокола вышло кряканье чайки. Откашлявшись, я мягко напомнила:
— Но ведь Клэр уверяет, что пленок больше нет. Она их сожгла.
Грэй выпятил нижнюю челюсть:
— Быть может, какие-то уцелели.
— Это ее теория или ваша?
Грэй демонстративно отвернулся к окну, но тут уж я не сдавалась:
— Даже если пленки сохранились, я не знаю, где они сейчас. Пленки были украдены.
— Якобы.
— Значит, вы считаете, что я утаиваю информацию о пленках, и вы пообещали Клэр выудить у меня эту информацию. В обмен на что? Долю в доходах?
— Доля у меня и так есть, — усмехнулся он. — Мы подписали договор: если после смерти Мики будут выпущены какие-то записи, мы все делим отчисления поровну.
— Вы все?
— Я, Роб, Джефф, Дэвид, Клэр, Бонни и Рассел. Обычно львиную долю получает автор. Потому-то и приходится ездить на гастроли — чтобы все остальные тоже заработали денежку. Почти все наши песни писал Мика, он был в миллион раз богаче нас.
— Это вызывало трения?
— Только в тех случаях, когда мы затевали поездку, а он упирался. Но после того как он чуть не навернулся от передоза в «Мидоу-лендз» — мы там играли с «Дед», — Мика сказал: если он уйдет рано, пусть вечеринка продолжается.
— Но вечеринка закончилась.
После смерти Элвиса его диски продаются не хуже, чем при жизни. Не странно ли, что после смерти Мики «Перемены» не выпустили ни одного альбома? Более чем странно, судя по выражению лица Грэя Бенедека.
— Клэр сочла, что ничего достойного не осталось.
— Последнее слово остается за ней?
— Решали она и Рассел, но Рассел соглашался с ней. — Спохватившись, Грэй принялся растираться с удвоенной силой, чуть кожу с себя не содрал. — То же самое с рекламой. Любое рекламное агентство в стране счастливо было бы воспользоваться нашей музыкой, но нет, Клэр говорит, это дешевка. «Айронмен»[26] продает грузовики, Долтри и Таунсенд пишут заставки для телевидения, а Клэр озабочена сохранением наследил и ангельского образа Мики. Еще бы, она себе может позволить идеализм.
— Почему вы не продали «Икону»? Уж она-то ваша.
На миг его лицо вспыхнуло радостью — приятно, когда помнят, что ты написал, — но эта вспышка растворилась в гневе:
— «Икона» никому не требуется.
— Все же вы не голодаете, — заметила я, обводя рукой открыточную панораму Центрального парка за окном.
— Даже если не бедствую, противно, когда обманывают, — рявкнул он. — И она ничего не делает, чтобы закрепиться на рынке. У кого теперь пленки?
