— Дура ты! — вырывается из меня. — Что ж никак не поймёшь, что мне нужна ты. Только ты!
На мою ладонь плюхается смятый на нервах бинт. Плюхается грубо, даже с ожесточением.
— Ну а ты мне не нужен. Без доверия не может быть отношений, а я соседскому мужику, бросающему окурки на наши грядки, доверяю больше, чем тебе.
Обидно, но не прям чтоб сильно. Сам же виноват.
— Это изменится, — медленно тянусь к ней, касаясь подушечками пальцев её лица. Едва уловимо блуждаю по коже, задерживаюсь на губах. Дрожащих, неуверенных. Нащупываю учащённую пульсацию на тонкой шее, зарываюсь в волосах. — Обещаю… моя Мальвина, — чувствую себя на охоте. Так тихой поступью подкрадываются к оленёнку, боясь его спугнуть. Вот и я сейчас как никогда осторожен. Только бы не спугнуть, только не спугнуть…
— Я просила меня так не называть.
Смотрит в сторону, но не отстраняется. Более того, неосознанно ластится, я же чувствую.
— Не могу по другому. Имя для всех, оно общедоступно, а это только моё. Личное. Потому что ты только моя, — повинуясь импульсу склоняюсь к ней всем корпусом… Я на пределе: мой тупой мозг уже успел раз десять представить себе следующие минуты во всех деталях. До малейших подробностей… А Мальвина просто сидит. Сидит и смотрит на мои губы.
— Я против многожёнства.
Она так близко. Её запах сводит с ума.
— Не будет никакой свадьбы.
— Ну не знаю. Дарина умеет убеждать.
— Дарина безмозглая избалованная кукла.
— Которая, видимо, не так уж и плоха, раз ты её до сих пор терпишь.
Мы так близко. Буквально касаемся кончиками носов, деля одно дыхание на двоих. Могу разглядеть все её веснушки. Блеск колечка в ноздре. Светлые ресницы. Искусанные губы. Такие призывные, такие манящие. Нужно лишь сделать последний рывок… Но не делаю его. На этот раз хочу, чтобы его сделала она. Хочу, чтобы она первой меня поцеловала.
— Я терплю её, потому что нет выбора.
Ответ неверный. Бл***. Всё. Момент упущен. Мальвина отстраняется, смахивая с себя мою руку.
— Выбор есть всегда. Просто принятое решение может не всегда нравиться, — резонно замечает она.
Она права. Выбор у меня и правда есть, но…
— Ты не понимаешь. Всё сложно.
— Ты прав. Не понимаю. И, честно говоря, нет настроения пытаться. У тебя твоя жизнь. У меня своя. Они вообще не должны были пересечься, но по нелепой случайности пересеклись.
— Наверное, это судьба.
— Скорее злая шутка.
— Злая шутка — это то, что я потерял целый год. Целый год, твою мать. Знал бы, никуда тебя не отпустил после той вечеринки. Когда впервые подошёл.
Ага. Что и требовалось доказать! Врушка. Кого ты так усердно пытаешься обмануть? Меня? Себя? Я же вижу. Я же слышу. Вижу твою неуверенность. Слышу твоё нарушенное сердцебиение. Тебя тянет ко мне с той же силой, что и меня к тебе. Ну и зачем ставить запреты? Кому они нужны?
— Не надо, — её смущение осязаемо. Если очень захотеть, его можно даже потрогать.
— Чего не надо?
— Говорить всего этого. Не поможет.
— Почему? Потому что ты пизд*ц какая упрямая и принципиальная?
— Я уже говорила, почему. Не буду третий раз повторяться.
— А, ну да. Потому что у тебя там свои какие-то дебильные бабские комплексы и непонятно откуда взявшийся страх оказаться использованной. И не продумал бы, что ты такой ранимый цветочек.
Меня раздосадовано пихают в плечо, и я, не сдержавшись, охаю сквозь зубы. В висках простреливает так, что чернеет в глазах. Даже дышать на несколько секунд становится больно. Ого. Вот так приход.
— В чём дело? — напрягается Мальвина.
— Ничего. Просто неудачно попала.
— Куда? Сюда? — снова охаю, потому что меня пихают повторно. На этот раз специально. Непонимание перерастает в обеспокоенность. — Раздевайся!
— Я мечтал услышать это от тебя, но давай не сегодня. У меня что-то голова болит.
— Снимай свитер, говорю, паяц! — Праша не дожидается, и сама активно стаскивает с меня одежду. Кожанку, толстовку. Клянусь, мне это снилось. И не один раз. Однако сейчас реально ну прям охренеть какой неподходящий момент. Прекрасно догадываюсь, что она увидит… Хм, уже увидела. — О-фи-геть… — застывает она в изумлении с открытым ртом. — Это, блин, что такое?
— Это синяки.
Спина отзывается ноющей болью даже на её слабые касания. Через зеркальных дверца шкафа вижу, как она очерчивает контуры расползающихся гематом. От плеча до лопатки особенно большая, прям тёмно-лиловая. Ниже, на боку поменьше и посветлее. Ну и плюс по мелочи: на локте, рёбрах. Как катился кубарем по асфальту, туда и прилетало. Это ещё шлему спасибо, хоть физиономию сохранил в целостности.
— Вижу, что синяки! Откуда они? — вот же… не думал, что мне будет настолько приятна её обеспокоенность. Я ей небезразличен. Это факт. Это неоспоримо. Это лучше любого туза в рукаве.
— Неудачно упал с мотика.
— Это на какой скорости надо было так упасть?
— На большой.
— Ты был в травм пункте?
— Нет. Зачем?
— Что значит, зачем? А если что-то серьёзное?
— Да ерунда. Просто ушибы. Как будто в первый раз.
— То есть что, ты так часто летаешь с мотоцикла? Если у тебя с ним контры, может лучше пересесть на четырёхколесного друга?
— Не. На четырёхколесном в заезды не примут.
— Заезды? — до Покровской доходит. — Так ты гоняешь.
— Иногда. У тебя свои хобби, у меня свои.
— На деньги?
— Разумеется.
Новость ей нравится. Это очевидно.
— Гонки. Пари. С таким азартом поражена, что ты не до сих пор продался казино. Или уже продался?
— Обижаешь. В местный покерный клуб меня не пускают после того раза, когда я разнёс им игральный стол, — усмехаюсь, замечая её высоко взметнувшиеся брови. — Да там карты шли неудачные. А я перебрал и начал буянить. Дело давнее, не забивай голову.
— Не забивай голову… — эхом удручённо вторит Мальвина и я успеваю жалеть, что вообще поднял эту тему. Очков она мне точно не прибавит. Праша о чём-то недолго думает, после чего решительно вскакивает на ноги, жестом веля мне делать тоже самое. — Ладно. Одевайся. Поехали.
— Куда?
— В травм пункт.
— Прямо сейчас? А он работает?
— Понятия не имею, но должен же быть там дежурный врач. Тебя надо осмотреть. А если скрытые переломы или отёк?
Она такая милая в своей заботе, а я ей не избалован. Могу ведь и привыкнуть.
— Мда. Не так я представлял наше следующее свидание, — хмыкаю я.
— Следующее? А было предыдущее?
— Вчера. Ты уже забыла?
— Да какой там. Его захочешь, не забудешь… — замолкает. Точно хотела сказать что-то ещё, но передумала. — Всё, хорош болтать. Поехали. Надеюсь, тебя всего в гипс закатают. Будешь как в мультиках: ни пошевелиться, ни нагнуться.
— Эй, давай-ка я завтра с утра сам скатаюсь. А то ты там щас надоговоришься, — Покровская стоит напротив со скрещёнными на груди руками и… смотрит на меня. Вернее, на голую часть меня. Опять же, всего лишь смотрит, а меня уже от одного этого колбасит. Возможно, панцирь из гипса не худший вариант. На какое-то время сможет её обезопасить. От меня. — Так ты согласна? — возвращаю её в реальность. Не хочу портить момент, но я опять возбуждаюсь, а с учётом того, что почти со стопроцентной уверенностью мне грозит на эту ночь очередное динамо, это просто жестоко.
Мальвина с задержкой моргает. Ожила.
— На что?
— На свидание.
Молчание затягивается.
— Глеб, тебе пора.
Как ожидаемо. На другое я и не расчитывал. Неторопливо подхожу к ней, не утруждаясь тем, чтобы одеться. Подхожу очень близко. Практически вплотную. Исключительно подразнить. Правда при этом раззадориваю и себя ещё больше, но на что только не пойдешь ради любви. Кого-то ждёт в ближайшее время заваленная льдом ванная.
— Уйду, если пообещаешь подумать, — почти шепчу ей на ушко, с удовлетворением слыша её участившееся сердцебиение.
— Глеб, не начи…
— Просто подумать. Я же не заставляю соглашаться.
