Я выдыхаю, и тошнота подкатывает к моему нутру.
— Я встречу тебя там, как только смогу.
— Хорошо, малыш. И не строй планов на вечер, мне надоело играть в игры. У нас есть работа.
Он вешает трубку, а я замираю, глядя на телефон, перебирая в уме все возможные сценарии которые могут привести меня туда вовремя. До Рокфордской школы час езды в обе стороны, а до Пещеры Каннибала еще тридцать минут, но если я потороплюсь, то смогу успеть.
Засовывая телефон обратно в карман, я направляюсь к машине, беспокойство кружится у меня в животе, как акула.
Сначала я разберусь с Венди.
А потом я разберусь с ее отцом.
23. ВЕНДИ
Я не знала, что школа находится на острове. Я столько переживала последние несколько дней, мне даже не пришло в голову погуглить само здание.
Пока наша машина грузилась на паром, мои нервы накалились до такой степени, что я едва могла сосредоточиться на светской беседе между Джеймсом и Джоном — эти двое прильнули друг к другу, как утки к воде. Но как только мы вернулись на сушу, я смогла сосредоточиться, и в моей груди потеплело, когда я слушала, как Джеймс уделяет внимание моему брату, как я всегда хотела, чтобы это делал наш отец. И в какой-то момент я поняла, что мне придется отказаться от своего наивного представления о нем. Мне придется перестать вспоминать его как отца, который поднимал меня на плечи и говорил, что я могу помочь ему управлять миром, и начать видеть в нем незнакомца, которому нравится держать меня маленькой и бесполезной.
Просто трудно отпустить кого-то, позволить ему раствориться в воздухе до тех пор, пока он будет существует только в твоих воспоминаниях. Когда я это сделаю, мне придется признать, что, возможно, его вообще никогда не существовало.
— Ты в порядке, дорогая? — голос Джеймса отрывает меня от моих мыслей, когда наша машина въезжает на стоянку Рокфордской частной школы.
Я заставляю себя усмехнуться, не желая сосредотачиваться на отсутствии отца, предпочитая вместо этого думать о том, что Джеймс сейчас здесь и следит за тем, чтобы мы с Джоном не остались одни.
Сама школа большая, нависает над нами, как замок со шпилевидными башнями и арочными окнами, но воздух вокруг нее тяжелый. Удушающий. Я отмахиваюсь от этого ощущения, надеясь, что это просто мои переменчивые эмоции дают мне искаженное представление.
Может быть, ему здесь понравится.
— Выглядит неплохо, — говорю я, стараясь придать своему голосу легкомысленный тон.
Джон стоит рядом со мной, его взгляд изучает здание.
Рука Джеймса лежит на моей пояснице.
— Здание выглядит довольно тусклым, не так ли?
Джон ухмыляется.
— Я навёл справки, прежде чем приехать. Я знал, чего ожидать.
Удивление проходит через меня, сердце щемит от того, что он так легко поделился с Джеймсом тем, чем не поделился со мной.
Мы заходим внутрь, меланхолия сжимает мои легкие. Я не хочу оставлять Джона здесь, хотя бы потому, что буду скучать по нему. Семья всегда была самым важным в моем мире, а сейчас я словно нахожусь в центре прилива, наблюдая, как все смывает, а я остаюсь бороться с течением.
Воздух в главном офисе давит на меня с каждым шагом, и только когда я чувствую руку Джеймса на своей спине, я выпрямляю позвоночник, позволяя ему влить немного своей уверенности в мои кости. Я прислоняюсь к нему для поддержки.
За стойкой регистрации сидит женщина, ее седые волосы собраны в тугой пучок, очки приколоты к рубашке ремешками с бусинами.
— Здравствуйте, — начинаю я. — Я здесь, чтобы завезти своего брата. Он должен был переехать сегодня.
Она поджимает губы, рассматривая меня, затем переводит взгляд на Джона, а потом на мужчину, стоящего рядом со мной.
— Директор Диксон скоро появится, — говорит она. — До тех пор вы можете присесть, я дам вам знать, когда он будет готов.
— Хорошо, спасибо.
Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но крепкая хватка Джеймса за спиной удерживает меня на месте.
— Я прошу прощения, мисс… — он наклоняется над столом.
Глаза женщины становятся круглыми, ее губы поджимаются в уголках.
— Миссис Хендерсон.
— Верно. Конечно, вы миссис, — мурлычет он. — Жаль.
— О, да что вы.
Она смотрит вниз, ее щеки приобретают румяный оттенок, и в моей груди пляшет веселье от того, что он, кажется, флиртует.
— Я понимаю, что вы и директор Диксон, должно быть, очень занятые люди, — продолжает он. — Но мы очень спешим.
Я вскидываю брови. Мы спешим?
— Вы окажете мне большую услугу, если сообщите ему, что мы уже готовы сейчас.
Ее ухмылка спадает, и это неудивительно, потому что, хотя он говорит как джентльмен, в его тоне чувствуется командование, которое не оставляет места для споров.
Она медленно кивает, протягивает руку и берет трубку, затем говорит несколько слов и кладет трубку обратно.
— Я проведу вас, — улыбается.
— Замечательно.
Джеймс хлопает в ладоши.
Мы с Джоном переглядываемся, и ладонь Джеймса снова ложится на мою поясницу, толкая меня в коридор.
Директор Диксон — невысокий, коренастый мужчина, выпячивающий грудь и улыбающийся так широко, что видны его зубы мудрости. Он рассказывает об учебном плане и обещает, что Джон будет в хороших руках, особенно если это ребенок Питера Майклза, он не менее тридцати раз напомнил нам, что дружит с ним. Но сколько бы он ни позировал, он не может командовать комнатой так, как это делает Джеймс, просто находясь в ней, и с каждым вопросом, который задает Джеймс, голос директора Диксона становится все жестче.
— Есть ли у вас еще какие-нибудь вопросы, прежде чем мы попрощаемся? — говорит Диксон. — Я попрошу одного из мальчиков-старост спуститься и проводить Джона в его комнату.
Мое горло начинает сжиматься, не желая прощаться, и я протягиваю руку, мои пальцы сплетаются с
