так, казалось бы, знаешь человека давно, а стоило произойти конфликту, так он показал на что способен.
Не хочу говорить о Стиве с Медведем. И до этого была убеждена, что не стоит обсуждать бывшего с ним, а теперь и вовсе жалею, что он вообще о нём знает. Утром, представив себе момент, когда я Илье расскажу о беременности, я вдруг поняла, что он будет сомневаться, в том что отец он, и небезосновательно. Так получилось, что порвала я со Стивом у него на глазах последний вечер перед отъездом Ильи.
– Ты продаёшь квартиру, чтобы восстановить остров?
– Нет, на остров там не останется, – хотела коротко ответить, 0 и Я остановился.
Укутав меня в свои лапы, смотрел взглядом, говорящим: "Вытряхивай всё, Булочка".
– Мне нужно погасить задолженности по налогам и прочие до суда. Ну и оплатить обучение Госса, последний год остался. Остров мне не удастся сохранить, я не смогу его содержать. Была идея сделать часть его доступной для туристов, но я боюсь, что не справлюсь. Так что планы на будущее мои определенные. Разгрести всю эту тонну проблем и надеяться, что ты поможешь разобраться с тайнами папы.
– Сделаю все, что смогу. Жаль, что ты меня сразу не нашла, – грустно улыбнулся Илья.
– Ничего себе претензии! Я не виновата, что ты с моста раньше не свалился! – возмутилась я наезду. Хотя свались он на первых этапах поиска, я бы не утащила его на остров. Тогда ещё не было столько отчаяния во мне.
– Кстати об этом. Как ты поняла что я тот самый злодей из записей твоего отца?
– К этому времени я знала каждую родинку на твоей спине, помимо татуировки. Фотка же была. И ты называл меня так, как называл только папа: " Лин".
Илья весело хмыкнул на это, но мне не объяснил, что его развеселило. Может то, что я тащу домой всё, что приглянется.
За этот день мы многое узнали друг о друге, но всё равно оставалась черта, за которую мне не дал переступить Сладкий. Не познакомил меня со своей семьей или друзьями. И хоть я и сама не готова смотреть в глаза этим людям, не имея возможности объясниться с ними и извиниться, но это всё равно почему-то меня задевало.
Время неумолимо приближалось к вечеру, и пришлось возвращаться к машине, чтобы ехать в аэропорт.
По дороге мы оба будто воды в рот набрали точка может, Илья был поглощен дорогой, а я изводила себя мыслями, что осталось так много невысказанного. Как понять эти отношения, начавшиеся с невероятно сумасшедшей ситуации, в которой мы ненавидели друг друга и в то же время между нами сразу появилась неземное притяжение.
– Илья, хочу попросить тебя кое о чём, можно? – собралась я с духом, не зная будет ли у меня ещё такая возможность.
Возможно, мы сейчас видимся с ним в последний раз. Может, не найдёт он папу и не станет больше звонить.
– Конечно, Булочка, – опустил правую руку Илья, продолжая рулить одной рукой, из сжал мою ладонь.
– Скажи своим родным, что я до конца жизни буду испытывать чувство вины за то что им пришлось пережить из-за меня. Если я могу как-то компенсировать, то сделаю всё, что в моих силах.
Мельком посмотрев на меня, Медведь съехал с дороги, останавливаясь. С ним происходило что-то, похожее на моё внутреннее состояние. Илья сжимал руль так, что кожаная оплётка трещала под его кулаками. И у меня в душе всё также сжималось и дребезжало от мыслей, что нам надо расставаться.
– Это все? – повернулся ко мне Илья, вонзаясь голубыми глазами прямо в сердце.
Его лицо беспристрастно, но взгляд потухший, будто он услышал в моих словах какой-то ещё смысл. Я не понимаю, что я не так сказала, и просто растерянно киваю и тут же отчаянно кручу головой.
В моей душе и так всё переворачивается, сердце рвётся на части. Неопределенность убивает, но у меня самой не хватит наглости заявить: "раз я тебя похитил и вывезла из страны, это значит, ты мой навсегда". Да я даже не осмелюсь ему сама позвонить или написать.
Слёзы полились из моих глаз так неожиданно, что я не успела совладать с ними и спрятала лицо в ладонях. Не самый надёжный способ, но так Илья хоть не видит искажённое рыданиями моё лицо.
Илья вздохнул, отстёгивая свой ремень безопасности, и, переглянувшись ко мне, проворчал:
– Булочка, ну что ты моросишь?
Настойчиво убираем мои ладони с лица, медведь старательно стирал своими огромными лапами слёзы с моих щёк, с такой теплотой и нежностью глядя мне в глаза, что реветь хотелось ещё больше.
Что со мной, уже понятно. Гормоны отрываются за годы простоя, а проблемы и чувства к Илье только усугубляют депрессивное состояние.
– Все нормально, Илья. Мне нужно быть в Марселе завтра. Просто не хочу возвращаться туда. Ты только не подумай ничего, Илья. Мне и до этих проблем с жильём было в Марселе тоскливо с тех пор как папа пропал, а в компаниях друзей я стала той самой вечно пасмурной бабай, портящий всем веселье. Сейчас мне и вовсе там находиться некомфортно. Слишком много внимания злопыхателей.
– И придурок с зализанными волосенками, – наполнился голос русского рычащими нотками.
– Бывает, – не стала я вдаваться в эти дебри. Разборки с бывшими всегда полны грязи, и Илья последний человек, кого бы я хотел испачкать в этом дерьме.
– Лин, обещай мне вернуться сразу, как утрясёшь все дела, – попросил Илья и замер, перестав гладить моё лицо, только напряжённо смотрел на меня в ожидание ответа.
– Я больше не приеду, Медведь, – озвучила я то, о чём он и сам догадывается.
– Уверена?
Хочется заорать: " нет!", Топать ногами, как маленький ребёнок и требовать, чтобы он всё время был рядом, но я только шепчу:
– Да.
В носу снова защипало и пришлось отвернуться, чтобы не смотреть на него, иначе эти реки из моих глаз не остановить. Илья ничего не отвечает мне, просто заводит машину и молча доводит меня до Шереметьево.
Илья всё прекрасно понимает сам, пока я утрясу все дела, как он сказал, пройдёт очень много времени. Я уже рожу к этому времени точно. Интересно, какой у меня срок? Хоть я и на девяносто девять процентов уверена, что это ребёнок Ильи, всё же женщины дурные существа. Может, я из тех безалаберных, кто о беременности узнаёт на третьем месяце. Когда я последний раз была у гинеколога? Год назад или два? Я даже этого не
