а мама не хочет с тобой расставаться.
— Возьми меня с собой, мамочка. Тогда ты плакать не будешь, — поглаживая маленькой ладошкой по голове Даши, рассудила девочка.
— Не могу. Туда девочек маленьких брать нельзя.
— Но я ведь уже большая. Я вчера кашу ела, как взрослая. Значит, можно.
— Мама тебя любит, солнышко, — Даша обхватила личико Софии руками и стала лихорадочно целовать её. — Мама очень тебя любит.
— И я тебя люблю мамочка. Только не плач. Я тебе Тотошу дам, хочешь? Он не даст тебе грустить, — девочка вывернулась из рук Даши и побежала в коридор, где из рюкзачка достала белого ежа и передала в руки матери. — Держи, мамочка. Он будет с тобой.
Я судорожно кусал кулак, не чувствуя даже вкуса крови. Это с*ка больно. Пизд*цки больно, видеть, как мать навсегда прощается со своим ребёнком. С дочерью, которая верит наивно, что мама скоро вернётся.
— Я пойду, солнышко, — ласково улыбаясь, Даша встала и двинулась в коридор. Она будто уже умерла. Будто не соображала, что делает. Где она. Она оделась и, не глядя, покинула квартиру.
— Не плач, папа Герасим, — маленькая ладошка накрыла мою руку. — Мама скоро придёт. Тотоша покажет ей дорогу домой, если она забудет.
Совсем не стыдно, когда взрослый мужик падает на колени, сотрясаясь от рыданий, и сжимает в руках крохотное тельце девочки, что рассуждает совсем как взрослая. И тогда я понял, что просто не могу умереть. Я бл*ть сделаю всё, чтобы моя девочка не переживала этого. Я дал обещание Даше, что воспитаю её дочь. И я не могу его не выполнить.
— Пойдём домой, — глотая слёзы, выдавила я, поглаживая пальцами щёку бледного Герасима. — Прости меня, прошу. Прости. Я такая дура.
— Глупости, — прижался лбом к моему. — Понимаю твою боль. И твою реакцию. Ты прости. Я не хотел причинять тебе боль.
— У нас теперь есть ребёнок, Герасим, — поцеловала его сухие губы. — Наш ребёнок. Не имеет значения, что он от другой женщины. Она похожа на тебя. И я клянусь, что буду её любить, будто я носила её девять месяцев под сердцем. Прости, что так сбежала. Прости.
— Тш-ш-ш, — пальцем по губам. — Лиль… Маленькая моя… Я люблю тебя. Пизд*цки сильно люблю.
— Гер… — поражённо выдохнула.
— Тш-ш-ш, — повторил, надавливая пальцем на мои губы. — Выходи за меня, малыш.
— Гер… — это было настолько неожиданно, что я только воздух могла ртом хватать.
Только я чувствовала режущую боль в груди, а сейчас меня уже вознесло к небесам. От счастья. Безграничного. Запредельного. Такого, в какое поверить просто невозможно.
— Станешь Назаровой? — тише, искушающе зашептал, пальцем оглаживая губы, вызывая внизу живота горячую волну, а в голове горячие и бесстыдные воспоминания.
— Да, — закивала, облизывая губы и цепляя языком его губы. — Да, — снова выдохнула, уже громче.
Гер дёрнул меня немного резко на себя и поцелуем впился в мои губы. Так несдержанно и жадно, что голова кругом пошла.
— Моя, — оторвался, заглянул в глаза, сжимая руку на затылке. — Моя!
— Твоя, — покорно и довольно, перехватывая другую ладонь и переплетая пальцы. — Всегда, Гер. Сколько себя помню.
Я чуть сменила положение, чтобы бёдра мужчины оседлать. Чтобы жадно целовать его в ответ. После сильного стресса, после такого всплеска эмоций, боли, мне было необходимо чувствовать его, пропитаться им. Гер был в спортивных штанах, поэтому я смогла нырнуть пальцами под резинку, без всякого стеснения.
— Малыш, — любимый мужчина чуть дёрнулся, попытался перехватить ладонь.
— Я руки вымыла. Чистые, — простонала, нетерпеливо проникая рукой под боксёры.
—Земляничка, мы в подъезде. Не здесь, — прохрипел, вопреки свои словами зубами прикусывая шею, оставляя след.
— Плевать. Не могу, Гер. Пожалуйста, — захныкала. — Мне так нужно… Помешательство…
Я не могла объяснить, что со мной происходит. Почему я, от природы стеснительная, не понимающая, как можно целоваться взасос на людях, сейчас так остро нуждалась почувствовать своего мужчину в себе. Почему мне так снесло крышу. И куда делось моё стеснение? Куда делось моё благоразумие?
— Земляничка, — Гер уткнулся лбом в моё плечо. — Бл*ть, малыш.
Мои пальцы провели по уже восставшей плоти любимого. Всё ещё неумело, чуть дёргано. Но Гер хрипло ругался сквозь зубы, будто неосознанно толкался в мою ладонь. Радуясь тому, что сегодня была в юбке, привстала, хотела снять, но любимый решил всё за меня. Чёрный капрон жалобно затрещал, на миг стало холодно. Но всего на миг. Гер, будто заразившись моим безумием, сжал мои ягодицы. Отодвинул трусики в сторону и насадил на себя. Я глухо застонала, впившись зубами в его плечо. Это было безумно. Горячо. Страстно. Я могла только всхлипывать, когда мой мужчина стал вбиваться в меня. Так быстро, что уже знакомая дрожь накрыла меня через пару минут. Чувствовала, что Гер излился в меня. И в тот миг я взмолилась, чтобы семя нашей любви стало маленьким плодом. Нашим маленьким счастьем.
— С ума сводишь, — севшим голосом, чуть укоризненно, зашептал Гер. — Вьёшь из меня верёвки.
Он ворчал, но по-доброму, поправляя мои трусики, длинной курткой закрывая мою попу и поправляя свои штаны. Будто ничего не случилось. Будто мы просто беседовали.
— Люблю тебя. Умру без тебя, — тихо сказала, смотря в его светящееся нежностью лицо.
— Сделаю всё, чтобы этого никогда не случилось.
Герасим поднялся со ступеньки, удерживая меня на руках, и двинулся наверх. Я вдруг почувствовала смущение и спрятала лицо в его плече. Чёрт. Ведь кто-то мог услышать. Кто-то мог выйти и застать нас. Боже. Я совсем безмозглая.
Гер вошёл в квартиру и тут же занёс меня в ванную, где поцеловал в лоб и оставил приводить себя в порядок. Я приняла душ и выскользнула на кухню, смущённо опуская глаза. Было стыдно за свою несдержанность. За то, что снова действовала на эмоциях. Как ребёнок. Но только теперь мне нужно учиться вести себя иначе. Теперь я буду нести ответственность за маленького человечка, который вдруг подбежал ко мне и обнял мои ноги.
— Лиля, пойдём со мной в куку играть, — потянула она меня за руку в комнату.
Я вскинула глаза на свою семью и чуть не задохнулась от счастья. Мама сидела
