Но он не сделал этого.
Ни до того как мы уснули.
Ни после того как мы проснулись в сумерках раннего утра, чтобы снова заняться любовью, забыв про защиту.
Ни тогда, когда мой будильник зазвонил в половине восьмого, и мы снова страстно сплелись в последний раз. Обнаженная кожа скользила по коже, дыхание сбивалось в свете рассвета. Мы не произнесли ни слова, когда достигли кульминации вместе быстрее, чем когда-либо, кончая более отчаянно, чем когда-либо прежде, закрыв глаза, зная, что это был последний раз.
Мое сердце бешено билось в груди, в то время как я лежала на плече Зейна… останься… останься… останься… останься… молил ритм моего сердца.
Но я не могла.
Моя жизнь была не здесь.
Зейн не был моим.
Как я могу перевернуть всю свою жизнь с ног на голову ради человека, которого знаю всего неделю? Это было бы верхом глупости, независимо от того, какие сильные чувства я испытывала. Эмоции изменчивы, как и чувства и желания. Это было временным, мимолетным явлением, созданным в вакууме отпуска. Это было не по-настоящему. И не должно было быть таковым.
Проходили минуты, и красные цифры на цифровом будильнике Зейна прошли свой пусть с половины восьмого до без двадцати восемь, а затем до восьми.
Наконец, я поняла, что должна была уйти, иначе рисковала потерять ту слабую силу воли над глупыми, нелепыми, бессмысленными эмоциями.
Я должна была улететь.
Заставив себя двигаться, я откатилась от Зейна. Натянула его футболку, взяла с собой дорожную сумку, прошла через холл в ванную, быстро приняла душ и переоделась в чистую одежду. Я почистила зубы, расчесала еще влажные волосы и собрала их в тугой пучок на затылке.
Когда я вышла, было двадцать минут девятого, и Зейн был уже одет в белые спортивные шорты, синюю толстовку с капюшоном и эмблемой морских котиков, на голову он натянул белую бейсболку с рисунком штурмовой винтовки и красными буквами HK [17]. В одной руке у него были ключи от грузовика, а в другой — два бумажных стаканчика с кофе.
— Я загрузил твои сумки в машину, — сказал он, протягивая мне кофе.
— Окей, — сказала я, мой голос был едва слышен.
Поездка до аэропорта прошла в полном молчании.
Он проводил меня до контрольно-пропускного пункта, а затем передал мне мою ручную кладь.
— Ну что ж. — Он отхлебнул кофе, его темно-карие глаза стали непроницаемыми и нечитаемыми для меня. — Вот и все.
Я кивнула, ненавидя внезапную неловкость между нами, приносящую боль.
— Полагаю, что да.
Один напряженный момент, потом другой. Уже было без десяти девять утра, и мне все еще нужно было пройти через охрану и найти свой выход на посадку. Но как я могла уйти, не сказав и слова на прощание? Это не было прощанием, это было неловкое, напряженное, неприятное расставание.
— Зейн, я…
Он поцеловал меня. Жестко, сильно, одна рука сжалась на моем затылке, его огромное твердое тело прижалось к моему. Его язык скользил по моим губам снова и снова, и я погрузилась в поцелуй, утонула в нем, упивалась им, надеялась, надеялась, надеялась, что это значило, что он…
Он отстранился, отступив на шаг назад.
— Прощай, Мара.
Я тяжело моргнула.
— Увидимся, Зейн.
Чертовски странно. Чертовски больно. Чертовски глупо.
Я прошла через охрану, остановилась на другой стороне и обернулась. Зейн все еще стоял там, где мы попрощались, одна рука лежала на затылке, брови были сдвинуты, плечи тяжело поднимались и опускались, желваки ходили. Он наиграно улыбнулся, когда я обернулась, помахал мне рукой, а затем резко развернулся на каблуках и покинул аэропорт, почти яростно вышагивая.
Я не плакала весь перелет домой.
Нет, нет, нет.
ГЛАВА 12
Зейн
Прошло почти два месяца с тех пор, как Мара уехала, а я все еще адски скучал по ней. Я был полным ублюдком в отношении своих братьев и ослом для клиентов до такой степени, что когда Баст и Дрю вернулись из своего медового месяца, то Баст сказал мне прекратить это дерьмо или найти новую работу. Так что я закопал свои чувства, и притворился, что все, мать твою, в ажуре.
Но это было не так.
Я не должен был просто так отпустить ее, я чувствовал это своим сердцем. Но как я мог сказать ей об этом? Как бы она поступила, если бы я попросил ее остаться? Нельзя рисковать своим будущим ради человека, которого ты знаешь всего неделю, и связывать себя отношениями с ним. Это глупо. Может, я ни черта не смыслю в отношениях, но знаю, что из такого ничего хорошего не выходит.
Так не бывает.
Что еще хуже, после первого месяца страданий, я, наконец, сломался и в три часа ночи пьяный написал Маре. Потратил чертов час, сочиняя сообщение, удаляя и начиная заново, читая и перечитывая тысячу раз, подправляя его, пока оно не стало таким как надо.
Я: Я скучаю по тебе. Что если бы тогда я сказал тебе, что не хочу чтобы ты уезжала?
После того, как я, наконец-таки, нажал на кнопку, чтобы отправить сообщение, оно переместилось вверх и оказалось в нашей переписке в голубом облаке. Доставлено.
Двадцать долбанных минут я пялился в экран, но "прочитано" под сообщением так и не появилось. Я отрубился и, когда проснулся, сообщение все еще было непрочитанным.
Спустя два дня все еще не прочитано.
Неделя, две, а она все еще не прочла мое чертово сообщение.
Я звонил ей, ровно через два месяца после отправки сообщения. Но в ответ услышал только гудки…
— Привет, это Мара. Оставьте сообщение и я перезвоню.
Я громко выдохнул в тот момент, как прозвучал гудок записи сообщения.
— Привет. Эмм, это Зейн. Я… Просто перезвони мне, ладно? Пожалуйста!
Я швырнул телефон так сильно, что тот, пролетев через всю гостиную, разбился о стену. Баст, который в это время наливал кофе в кружку, зыркнул на меня.
— Что, твою мать, с тобой не так, Зейн? Ты в последнее время стал совсем отбитым! Что случилось?
— Она ушла, и я позволил ей уйти. И теперь она не отвечает на сообщения и не берет трубку.
— Значит все кончено. Прости. — Он зашел в гостиную и протянул мне кружку. — Даже не знаю что сказать, чтобы тебе стало легче. В море много рыбы, время лечит, и все тому подобное. Отболит и отпустит.
— Нахрен другую рыбу, я хочу ее, — прорычал я.
— Ну, тогда вперед. Найди ее.
— Как? Я не знаю, где она живет, не знаю адрес, да она даже на звонок не отвечает!
Баст, выдохнув, засмеялся.
— Ты что, забыл о своем младшем брате? Тот пацан, которого пригласили в ЦРУ.
— Ох, и правда. — Я поднялся и постучал в комнату Ксавьера. Он открыл дверь и сонно уставился на меня. — Ксавьер, мне нужно чтобы ты…
Не произнеся ни слова, он развернулся, пробежался взглядом по лежавшим на его столе бумагам и затем протянул мне распечатку, на которой было полное имя Мары, Амаранта Люсиль Куинн, и ее адрес в Сан Франциско.
— Наконец-то, ссыкло. — Проворчал Ксавьер, кинув в меня распечаткой. — Я узнал его еще две с половиной недели назад.
Затем он захлопнул дверь перед моим носом.
Баст ухмылялся в свою кружку.
— Может, спит он мало, но когда спит — лучше его не тревожить.
— Действительно. — Сказал я, перечитывая строчки в распечатке снова и снова, будто если я постараюсь, Мара переместиться сюда, как по волшебству, прямо сейчас.
— Есть идеи? — Спросил Баст.
— Что?
Он указал на окно, подразумевая пристань, откуда доносились кашляющие звуки винтов аэропланов.
— Поговори с Броком. Он направляется в Сиэтл, чтобы увидеться со своей девчонкой. Возможно, если ты хорошо попросишь, он подбросит тебя до Сан-Франциско.
Выскочив буквально в одних спортивных штанах, даже не надев обуви, я выбежал из дома, попав под холодный осенний дождь. Брок с наушниками на голове был за сиденьем пилота в одномоторном гидроплане, переключал рычаги и смотрел на приборы.
