и почти гладко выбритый подбородок и почувствовала легкий трепет в животе.
Да что ж такое!
Ее щеки загорелись, и она решила, что он в любую секунду разразится смехом. Но нет. Он смотрел ей в глаза, и в его взгляде светился интерес, о котором она не смела задумываться. Скорее всего он гадал, не вызовет ли поездка в повозке еще один срыв.
— Можешь перестать пялиться. Я не собираюсь выпрыгивать и убегать с криками. Хотя ты правишь, так что мало ли.
Он подмигнул ей и отвернулся вперед.
— Осторожнее на поворотах.
Хэл забрался на козлы рядом с Таннером.
— Сосредоточься на дороге, сынок. По крайней мере пока не приедем на место.
Он хохотнул и пихнул Таннера локтем.
Натали закатила глаза и уставилась на свои накрашенные ногти, выглядывающие из белых босоножек. Если дедушка таким образом пытается свести их с Таннером, то вечер предстоит долгий.
* * *
Но мысли о взгляде Таннера не давали ей покоя. Наверное, ее жалкие попытки хорошо выглядеть не сработали. Ей не удалось скрыть ни бледных щек, ни синяков под глазами. Она только сделала вид, что это возможно.
Но какая разница? Она не интересует Таннера Коллинза.
Натали посмеялась над собой. Может, сам факт того, что она допускает такую возможность, означает улучшение.
Или безумие.
Перед нарядно украшенным амбаром собрались работники и друзья. Натали обошла площадку, рассматривая обвивающие балки световые гирлянды. Вдоль деревянных стен висели цветы в стеклянных банках. Подсолнухи, засушенная лаванда и маргаритки — все бабушкины любимые. Пол застилала солома, а столы с едой были расставлены вокруг больших дубовых бочек с выжженой эмблемой «Майлиос». На бочках стояло вино этого года.
Натали по очереди брала бутылки. Шардоне, мальбек, каберне и шираз. Это что-то новенькое. Судя по тому, что она выяснила из отчетов за предыдущие годы, шардоне у них всегда шло хорошо, но последним бестселлером было каберне.
Снаружи переговаривались люди. На газоне рядом с импровизированной танцплощадкой настраивались музыканты. Дедушка пожимал руки и беседовал с гостями. Его здоровье улучшалось с каждым днем, и Натали надеялась, что у него больше не будет проблем. Ее собственных хватит на двоих.
— Дэвид скоро начнет.
Голос Таннера напугал ее.
— О. Благословение винограда?
Натали сунула в рот кусочек сыра и отошла от еды.
— Нет, — улыбнулся Таннер и обхватил ее запястье теплой ладонью. — Благословение вина. И тебе надо встать впереди. Через минуту я тебя вызову.
— Чего? — пискнула Натали.
Он провел ее сквозь толпу к самой сцене:
— Стой здесь.
Таннер запрыгнул на сцену и встал между ее дедом и мужчиной, в котором Натали узнала Дэвида Грерсона.
— Добрый вечер.
Густой тенор Таннера перекрыл шум, и толпа притихла. Он прочистил горло и потер шею сзади, она помнила эту его давнюю нервную привычку. В другой руке он сжимал микрофон.
— Не верится, что прошел еще один год, а? Мы... э... — Похоже, он не знал, что сказать, и снова прочистил горло. — Сегодня нам есть за что благодарить Бога. — Он хрипло рассмеялся. — Вы все знаете, как я это ненавижу, не знаю, почему он меня заставляет. — Он сконфуженно улыбнулся Хэлу. — Что ж, этот год не был легким по многим причинам. Но я думаю, что он может оказаться одним из лучших наших лет, несмотря ни на что.
Толпа согласно загудела. Таннер подождал.
— После того как Дэвид помолится, наша почетная гостья окажет честь и снимет первую пробу. Возможно, некоторые из вас помнят внучку Хэла, Натали Митчелл. Она давно не приезжала в «Майлиос». Не думаю, что она когда-нибудь присутствовала во время сбора урожая, но все когда-нибудь бывает в первый раз, верно? Присоединяйся к нам, Натали.
Не спуская с нее глаз, Таннер передал микрофон Дэвиду.
Натали заставила ноги идти вперед. Она встала между Таннером и дедушкой Хэлом, и Дэвид начал.
Слушая молитву Дэвида, Натали сглотнула неожиданный ком в горле и подняла глаза. На нее смотрел Таннер.
— Напомни мне прибить тебя позже, — прошептала она.
В уголках его глаз появились морщинки.
— Это идея Хэла. Я пытался его отговорить.
— Явно не слишком усердно.
— Извини. Надеюсь, ты надела бальные туфельки, потому тебя ждут танцы.
Натали резко повернулась к нему:
— Лучше бы это была шутка.
— Как уже сказал Таннер, — Дэвид немного повысил голос, — сегодня мы благодарим Бога за многое.
Он сделал ударение на имени Таннера, и Натали подавилась смешком.
— Никаких шуток, — Таннер поиграл бровями.
— Перестань. Ты же шутишь, да? — прошептала она в ответ.
Таннер склонил голову и скрестил руки на груди:
— Ты же в курсе, что мы должны молиться, Мышка?
— Ага, тебе лучше молиться, — огрызнулась Натали и закрыла глаза.
Закончив, Дэвид направился к ним, как будто они школьники, которых вот-вот оставят после уроков за нарушение порядка в классе.
— Извини, — виновато улыбнулась Натали.
Она помнила его добрым, тихим, с неожиданно тонким чувством юмора. А теперь он, очевидно, был пастором.
— Кажется, теперь твоя очередь.
Дэвид проводил ее к Хэлу, который уже подошел к столу, на котором стояло вино, и дал ей знак присоединиться к нему.
Натали попробовала вино, сказала несколько слов, которые потом не могла вспомнить, и попыталась улизнуть, пока музыканты настраивались.
— О нет. — Таннер преградил ей путь. — Ты почетная гостья. Ты станцуешь с дедом, потом со мной. А потом можешь идти.
Если он шутит, то это не смешно.
— Я не танцую.
Таннер нахмурился:
— Дебютантка, которая не танцует? Что-то не верится.
— Ладно, хорошо, но я не люблю танцевать. — Это глупо. — Почему я должна танцевать с тобой?
— Потому что я винодел. Это традиция. — Таннер отзеркалил ее угрюмый вид. — Не обязательно воспринимать это как наказание. Обещаю не отдавить тебе пальцы.
Натали раздраженно фыркнула и протопала к деду. И действительно, как только музыканты заиграли, дедушка взял ее за руку и увлек на танцплощадку.
— Я так рад, что ты здесь, Натали Грейс.
Его глаза блестели, пока они плавно двигались по полу под медленную мелодию кантри.
— Я тоже.
Она вспомнила, как он танцевал с бабушкой однажды вечером, когда они ужинали в шикарном отеле, вспомнила, как все расступились, чтобы посмотреть, а когда они дотанцевали, зааплодировали.
— Не считая Рождества, у твоей бабушки это был самый любимый
