— Не дает мне расслабиться, как, впрочем, всегда. И уверен, она захочет с тобой повидаться. Если будешь проходить мимо,попрошу ее приготовить кувшин домашнего лимонада.
Вероятно, так оно и будет...
— Ловлю вас на слове!
— Очень на это надеюсь. Стив, спасибо еще раз за то, что предложил сделать витраж.
— О, не стоит, — отмахнулся Стив.
— Конечно, стоит! Но мне пора. Сегодня вместо меня урок закона Божьего проводят сестры Таусон, и если ты их знаешь, поймешь, почему их нельзя предоставить самим себе. Чрезвычайно вспыльчивые особы. Они любят пророка Даниила и Откровение и, похоже, забывают, что второе послание коринфянам — еще одна глава этой великой книги. Ронни, было чудесно вновь с тобой повидаться. Надеюсь, твой отец не причиняет тебе особых неприятностей. Сама знаешь, какими бывают эти родители!
— Нет, он ничего, — улыбнулась Ронни.
— Прекрасно. Но если он будет очень уж тебя притеснять, жалуйся мне, и я сделаю все, чтобы его вразумить. В свое время он был непослушным ребенком, и могу представить, как теперь доводит тебя!
— Я не был непослушным, — запротестовал па. — И часами играл на пианино.
— Не забудь рассказать, как ты налил в купель красной краски.
— Я никогда этого не делал, — пролепетал отец.
Пастор Харрис, казалось, искренне наслаждался происходящим.
— Может, и нет, но я стою на своем. Каким бы хорошим ни хотел казаться, все же твой па не был идеалом.
С этими словами он повернулся и зашагал по дорожке. Ронни весело покачала головой. Всякий, кто может заставить па корчиться от смущения, достоин того, чтобы узнать его получше. Особенно если ему есть что порассказать о па. Смешные истории. Добрые истории.
Отец с непроницаемым выражением лица смотрел вслед пастору. Однако когда повернулся к ней, вновь стал прежним отцом, которого она знала.
Ронни снова вспомнила, что коп только что уехал.
— Зачем приезжал офицер Пит? — встревоженно спросила она.
— Почему бы нам сначала не позавтракать? Ты наверняка проголодалась. За ужином почти ничего не ела.
Она потянулась к его руке:
— Скажи, па.
Отец поколебался, пытаясь найти нужные слова, но скрыть правду было невозможно.
— Ты не сможешь сейчас вернуться в Нью-Йорк. По крайней мере до того, как тебе предъявят обвинение, а это будет только на следующей неделе. Владелица магазина собирается подать иск.
Ронни сидела на дюне не столько рассерженная, сколько испуганная, думая о том, что происходит в доме. Прошел час с момента, как отец передал слова офицера Пита, и с тех пор она сидит тут. Отец, конечно, позвонит ма. Можно только представить, как та отреагирует! Хорошо, что Ронни сейчас не там... это единственное, что оправдывает ее пребывание здесь.
Если не считать Уилла...
Ронни покачала головой, гадая, почему никак не может перестать о нем думать. Между ними все кончено, особенно если учесть, что почти ничего и не начиналось. Почему он интересуется ею? Ведь они с Эшли были вместе почти два года, а это значит, что такой тип женщин в его вкусе. А Ронни твердо усвоила, что люди не меняются. Им нравится то, что нравится, даже если они не понимают, почему именно. А она ничуть на Эшли не похожа.
Никаких обсуждений, никаких споров. Потому что, будь она похожа на Эшли, она предпочла бы поплыть к горизонту, пока не исчезнет всякая надежда на спасение. Лучше уж покончить с собой сразу...
Но не это терзало ее сильнее всего. Ронни беспокоила ма. Сейчас она узнает об аресте, поскольку отец уже ей звонит. Ма кричит и закатывает истерики. И как только повесит трубку, немедленно позвонит своей сестре или матери и расскажет о последней ужасной выходке Ронни. И конечно, без зазрения совести преувеличит ее вину, чтобы свалить на Ронни все грехи. Ма, как всегда, игнорировала нюансы. А в этом случае самой важной деталью было то, что Ронни этого не делала!
Но имеет ли это значение? Конечно, нет! Она почти физически ощущала ярость ма, и от этого становилось дурно. Может, это к лучшему, что она сегодня не вернется домой.
За спиной послышались шаги па. Оглянувшись, она увидела, что он колеблется, не зная, хочет ли она побыть одна. Но все-таки нерешительно сел рядом. И продолжал молчать, наблюдая за идущим к берегу траулером.
— Она очень злилась?
Ронни уже знала ответ, но не могла не спросить.
— Немного, — признался отец.
— Всего лишь немного?
— Почти уверен, что, пока мы разговаривали, она, как Годзилла, громила кухню.
Ронни зажмурилась, представив эту сцену.
— Ты объяснил, что случилось на самом деле?
— Ну разумеется. И подчеркнул, что уверен в твоей невиновности. И что ты говоришь правду.
Он обнял дочь за плечи.
— Она успокоится и все рассудит здраво. Как всегда. Ронни кивнула, чувствуя взгляд отца.
— Мне жаль, что ты не сумеешь поехать домой сегодня, — извиняющимся тоном сказал он. — Я знаю, как тебе ненавистно это место.
— Это не так, — механически пробормотала она и, к собственному изумлению, поняла, что, как бы ни пыталась убедить себя в обратном, говорит правду. — Просто я здесь чужая.
Он грустно улыбнулся.
— Если это послужит утешением, признаюсь: я, когда рос, тоже считал, что здесь чужой. Мечтал о жизни в Нью-Йорке. Странно, но стоило мне уехать, как я стал ужасно тосковать. Можешь назвать это зовом океана.
— Что теперь со мной будет? — спросила Ронни. — Офицер Пит больше ничего не сказал?
— Нет. Только то, что владелица считает нужным подать в суд, поскольку пластинки были ценными и в последнее время у нее возникли проблемы с магазинными ворами.
— Но я этого не делала! — отчаянно крикнула Ронни.
— Знаю, — кивнул отец, — и мы все уладим. Найдем хорошего адвоката.
— Но адвокаты дороги!
— Да. Особенно хорошие.
— А ты сможешь заплатить?
— Не волнуйся, придумаем что-нибудь.
Отец помолчал.
— Можно тебя спросить: почему Блейз так обозлилась? Ты мне так и не сказала.
Будь на его месте ма, она, возможно, не ответила бы. Еще два дня назад, может, и отцу не сказала бы... Но теперь у нее не было причин молчать.
— У нее очень неприятный, отталкивающий, на мой взгляд, бойфренд, и она считает, что я хочу его отбить.
— Что ты подразумеваешь под словами «неприятный и отталкивающий» ?
Ронни ответила не сразу.
Первые семьи уже появились на пляже, нагруженные полотенцами и пляжными игрушками.
— Я видела его прошлой ночью, — едва слышно призналась она, показывая на пляж. — Он стоял вон там, пока я разговаривала с Уиллом.
