Почему же все так переменилось с появлением Кирилла?
Нет, Катя до сих пор и в мыслях не допускает того, что может принадлежать не Димке, а кому-то другому…
А на самом деле — принадлежит.
Как разобраться в этом? Как разорвать порочный круг? Как исправить эту непоправимую ошибку?
Вот если бы можно было вырвать из жизни страничку, словно из тетрадки, и переписать испорченное заново, набело, по-другому…
Как хорошо, что Димка не понимает, отчего она разревелась, почему так крепко держит его, словно боится отпустить, а отпустив — потерять…
…Агриппина с утра напекла к их пробуждению пышную стопку блинов. Пропитанные маслом и смазанные медом, они сами проскальзывали в рот.
Димка предпочитал не медок, а нежные кусочки малосольной семги, которые он заворачивал в горячий блин, облизывая масленые пальцы.
Старуха наблюдала за ними молча, поджав губы, стоя в углу кухни, словно изваяние.
— А у него давеча гости были, — наябедничала она Кате, с неодобрением кивнув на Диму. — Водку пили, на гитаре играли, и девки с ними приходили.
— Вот как? — удивилась Катя и посмотрела на Димку. — А почему ты мне не сказал? Кто это был?
Он смутился и даже покраснел от досады:
— Ты все равно не знаешь. Эта дура болтает невесть что! Можно подумать, что я здесь оргии устраиваю! С ней устроишь!
Катю почему-то неприятно кольнуло то, что у Димки появились друзья-приятели, но она тут же пристыдила себя: «Хочешь, чтоб он сидел один в четырех стенах и скучал по тебе? Чтоб только занимался, как какой-то ботаник? А ты в это время… с Кириллом…»
— Разве я против? — спросила она. — Что ты оправдываешься? Мне просто интересно, кто твои знакомые. Это с курсов? Они на актерский готовятся или на режиссерский?
— Они свободные художники, — отозвался Дима.
— От чего свободные?
— От всего! От условностей! — непонятно почему завелся он. — Ты не представляешь, насколько мы ограниченны в понимании многих вещей! Просто стыдно!
— Еще б не стыдно! — встряла Агриппина. — Один в ванной наблевал, а второй на кухне сразу с двумя… Тьфу! Содом! — в сердцах сплюнула она. — И девки голыми на столе плясали. А меня загоняли: то то подай, то это прибери, как служанку какую…
— А кто же ты, если не служанка? — фыркнул Димка.
— Послушница, — гордо отозвалась Агриппина.
— Ну вот и слушайся. Неси свой крест смиренно. Так ведь в Писании сказано? — прищурился Дима. — А ты ропщешь. Да еще ябедничаешь.
— Димка, это правда? — тихо спросила Катя.
— Конечно нет! — возмутился он. — Просто пришли ребята, попили винца, поплясали, песни попели.
Она тебе еще не такое расскажет! Больше слушай!
Агриппина вскинула вверх руку с вытянутым указательным пальцем и торжественно заявила Димке:
— Дева Богородица все сестре расскажет о твоих выкрутасах! Все подчистую поведает! Коли мне сестра не доверяет, то уж Ей-то поверит!
Странно, что раньше Катя не испытывала такого жгучего чувства стыда и раскаяния, как сейчас. Раньше ей казалось, что она жертва, она отбывала повинность и получала за это материальные блага для себя и Димки. Ей говорили служить — и она служила, и душой, и телом…
А раскаяние пришло лишь теперь, когда она открыла в себе способность получать наслаждение от унижения и боли.
Раньше она думала, что идет на это лишь ради Димки — чтобы ему было хорошо, удобно, сытно, чтобы он мог спокойно готовиться к поступлению, имел возможность оплатить репетиторов. А оказалось, что ради себя…
Это она променяла их трудную, но чистую и верную жизнь на сомнительное удовольствие от того, что ей поклонялись какие-то фанатики, что ею манипулировал умный красивый мужчина, променяла на наряды, философские разговоры, комфорт и удобство.
А Димка верит ей…
Надо обнять его покрепче, надо сказать ему, как он ей дорог…
Почему мы все так редко об этом говорим? Считаем, что это и так ясно: раз я с тобой, значит, люблю…
— Димочка, ты меня никогда не разлюбишь?
— Никогда, — умиротворенно мурлычет он, развалившись на диване.
— А если бы я заболела оспой и стала безобразной?
— Сейчас от оспы делают прививки.
— Нет, к примеру… Или обожгла бы лицо… Тебе было бы все равно, как я выгляжу?
— Конечно. Ведь ты все равно осталась бы собой.
— А если бы у меня не было ноги или руки? Или я ослепла?
— Катюха, ну что за глупости тебе вечно лезут в голову? — поморщился он. — Давай отдохнем спокойно, меня после такого завтрака опять в сон потянуло.
— Нет, ты скажи, — не унималась Катя.
— Ну я же ответил… — почти простонал Дима. — Я люблю тебя, и никогда не брошу, и ни за что не разлюблю. До самой гробовой доски. Все? Довольна?
— Солнышко мое! — Катя в порыве страсти изо всех сил обняла его.
— Осторожно! Задушишь! — вырвался Димка. — Все-таки надо себя хоть немного контролировать…
Глава 9
МЕХАНИЗМ ВОЗДАЯНИЯ
— Кирилл, мне нужны деньги, — сказала Катя после того, как он вышел из душа и улегся с ней рядом.
— На что? — удивился он. — У тебя все есть, ты ни в чем не нуждаешься. За квартиру заплачено, одежду и еду покупаю я. Зачем тебе деньги?
— Ну… — растерялась Катя. — Ты раньше всегда давал…
— Ты считаешь, что я платил тебе за постель? — усмехнулся он. — Но то, что ты делаешь, столько не стоит…
Катя мучительно покраснела.
— Ты объясни, на что ты их собираешься тратить, — издевался Кирилл.
— Димке надо платить за репетитора, — выдавила Катя.
— Вот пусть он и заплатит, — невозмутимо заметил Кирилл.
— Но он же не работает…
— А почему? Такой крепкий, здоровый парень… Ты скажи ему, что мне пригодится сторож-охранник…
— Нет! — испугалась Катя. — Он не пойдет!.. Он пишет, творит… ему надо готовиться… И потом, если он нас увидит…
— То что?
— Он поймет…
Кирилл расхохотался:
— А он разве до сих пор не догадался? Ах, мальчик-одуванчик! Устроился альфонсом на шее у моей содержанки… Паразитирует на паразитке!
Катя замерла, словно от пощечины.
— Значит, — тихо уточнила она, — ты считаешь меня паразиткой?
— Пожалуй, нет… — ухмыльнулся Кирилл. — Ты стараешься отработать траты… В отличие от него…
Катя встала и принялась одеваться.
— Ты куда? — Голос у Кирилла стал жестким. — Я тебя не отпускал.
— А я не могу больше оставаться.
Руки у нее тряслись, она с трудом попала ногой в штанину белых лайковых брючек, а свитер в темноте надела наизнанку.
