В другое время предложение выглядело бы заманчивым, но сейчас Инге больше хотелось уединения, чем общения. Она бы с удовольствием повалялась на пляже, но только не в компании приятельниц.
– М-м-м, не знаю… Я к Лизе собиралась идти.
– Как твои успехи с Лизаветой? – живо поинтересовалась Анечка.
Инга не стала вдаваться в подробности, отделалась уклончивым «нормально».
– А как там Алексей? – спросила Таисия.
Инга ощутила внутри неприятный укол: после сцены, которую устроила Машка, любой вопрос о Чернове казался с подвохом. И тут же одернула себя: Анна и Таисия вроде как не должны быть в курсе ее «не совсем деловых» отношений с Алексеем. Разве что додумали про них с подачи Марии. Или вчера подглядели, как она с ним целовалась. При воспоминании о поцелуе в груди поднялась жаркая волна, и щеки уже готовы были предательским образом зарумяниться.
– Чернов?.. – Инга безразлично – слишком безразлично – пожала плечами. – Нормально, наверно… Я ведь практически его не вижу.
Анна неожиданно метнула на нее насмешливый и недоверчивый взгляд, словно сильно усомнилась в том, что Инга не видится с Черновым. И Инга уже почти всерьез забеспокоилась: такое ощущение, что скоро полгорода окажется в курсе ее отношений с Алексеем. Впрочем, Чернов – слишком известная и яркая фигура в этих краях, а городок – маленький, так что вряд ли полгорода. Эта новость в мгновение ока станет известна всем.
– В общем, бери Лизавету и топай к нам, – уверенно завершила разговор Таисия. – Мы будем на песчаном пляже, это который чуть дальше лодочной станции.
– Ладно, – неуверенно согласилась Инга. – Но не обещаю. Лиза приболела, так что, возможно, она и этот день проведет дома, не на пляже.
– Ну, как знаешь, – развела руками Таисия.
А Анна, уходя, оглянулась и бросила через плечо:
– Увидишь Чернова, передавай ему привет!
После ухода приятельниц Инга первым делом отправилась в местный универмаг, чтобы купить атрибуты для ритуалов: еще слишком остры были воспоминания о вчерашней растерянности и бессилии перед отчаянной просьбой брата о помощи. Оставаться «безоружной» и дальше Инга не желала.
К ее радости, в этот маленький городок цивилизация в виде новомодных бутиков и салонов еще не докатилась и не истребила старые добрые «совковые» универмаги с вызывающим ностальгию отделом «Галантерея». В Москве можно купить практически все, да только таких мелочей, как булавки, пуговицы и шпильки днем с огнем не сыщешь. И словосочетание «галантерейный магазин» уже, наверное, скоро совершенно исчезнет из столичного лексикона, проиграв «бутикам», «маркетам» и «шопам».
Инга купила лишь малую часть того, что ей могло бы понадобиться: нитки, набор иголок, булавки и несколько белых свечей. В посудном отделе она приобрела пару мисок. Возвращаясь домой, Инга сделала крюк и в церковной лавке возле входа на кладбище прикупила пакетик ладана, церковные свечи и икону Пресвятой Богородицы.
Дома Инга прочитала молитвы и заговор на оберег младенца и роженицы. Если бы она находилась в Москве, то смогла бы провести обряд и сделать хорошую защиту и Ларе, и ее сыну, но здесь – на расстоянии – она могла рассчитывать лишь на силу слова.
Даже монотонное расслабляющее нашептывание прибоя не могло успокоить мысли Инги. Словно в броуновском движении, они сталкивались, разлетались, снова сталкивались и никак не хотели выстраиваться в одну упорядоченную линию. С одной стороны, Инга была рада тому, что Лиза, пристроившаяся с ней рядом на огромном пляжном полотенце, занята книжкой и не докучает желанием пообщаться, но с другой – сосредоточенное Лизкино молчание потворствовало мысленной суматохе.
Инга перевернулась со спины на живот и уткнулась подбородком в сложенные перед собой руки. Лиза никак не отреагировала на ее движение, только с увлечением перевернула страницу в книге. Инга, бросив короткий взгляд на девочку, пожалела о том, что не взяла с собой какой-нибудь легкий детективчик. Может, увлекшись чтением, она бы на время избавилась от хаоса в голове.
Каждая мысль была подобна отдельной единице бескультурной толпы: расталкивая остальные мысли в стремлении пролезть вперед и выделиться, она назойливо требовала к себе внимания, но тут же оказывалась смещенной другой такой же настырной мыслью-единицей. «Куда Лизка периодически пропадает?.. Спросить или нет?..» «Кристину-то за что? И кто, кто?..» «Алексей признался, что ему часто мерещится присутствие жены». «Зеркальце Кристины. Откуда оно взялось? И приснившийся кошмар с Кристиной…» «Мой дядя в зеркале… Померещилось?» «Бабушка о чем-то ведь хотела меня предупредить!» «Вадику позвонить вечером, спросить про Лару и малыша». «Алексей… Черт возьми, да я ведь в него… Нет, нет…»
Думая об Алексее, она непроизвольно улыбнулась. Мысли о вчерашнем вечере, о поцелуе вызывали сладкое томление под ложечкой. Сердце на мгновение замирало, чтобы потом, спохватившись, застучать сильнее, ритмичнее, с напором прогоняя по сосудам горячую кровь.
«Машка-то что за номер выкинула? Неужели имеет виды на Чернова, а я, того не зная, перешла ей дорогу? Я и подумать об этом не могла. Но она права, я не задумываюсь о том, что будет после того, как я вернусь в Москву…»
Инга бросила виноватый взгляд на Лизу и обнаружила, что та не читает, а, заложив пальчиком страницы в книге, внимательно наблюдает за ней.
– Что, Лиза? – Инга невинно подняла брови, стараясь скрыть свое смущение тем, что весь спектр ее чувств наверняка красноречиво отразился на ее лице. Лиза-то, может, и не поняла ничего (и в силу возраста, и в силу того, что не умеет читать мысли), но девушка под ее цепким взглядом все равно ощутила себя обнаженной.
Девочка покачала головой и, усмехнувшись совсем по-взрослому, с невинным видом опять погрузилась в чтение. «А ты не так уж и проста. И взросла не по годам», – Инга мысленно восхитилась проницательностью девочки. И, украдкой улыбнувшись, уткнулась лицом в сложенные руки. Еще она подумала о том, что могла бы попытаться избавить Лизу от немоты с помощью обрядов. От чего отказываются врачи, можно вылечить с помощью заговоров. Только вот без разрешения Алексея она действовать не может. Но как ему сказать об этом?.. Ладно, она подумает над этим немного позже.
Ближе к вечеру она отвела Елизавету домой, поддавшись на уговоры Нины Павловны, выпила вместе с девочкой чаю и затем, не дождавшись возвращения Алексея, ушла. Сбежала – от себя и своих всколыхнувшихся чувств к угловатому и порой грубому «медведю», который очень не любит, когда ему указывают, что следует делать. И чей поцелуй – соленый, пахнущий морем и вольными ветрами – нарушил затянувшийся штиль ее чувств. Чувств к мужчине. Желанному мужчине.
