Свеча, которой Инга, читая молитвы и заговоры, выкатывала порчу, ожидаемо затрещала возле порожка, что указывало на скопление черной энергетики. Обряд пришлось повторить трижды, прежде чем свеча перестала потрескивать и ее пламя стало гореть ровно и одинаково во всех углах флигелька. Инга закончила обряд чтением благодарственной молитвы и завернула огарок с образовавшимся наростом в бумагу, чтобы сжечь завтра где-нибудь в нелюдном месте.
Все, путь расчищен – в прямом смысле слова. Осталось дело за собственным очищением от налипшей «грязи». Инга схватила со стола новокупленную миску и быстро сбегала к рукомойнику за водой. Опять же не святая, но другой нет.
«Вода чистая, ключи твои быстрые. От глаза серого, от глаза белого, от глаза карего, от глаза черного, от мужика-колдуна и от бабки-колдуньи, от девки-простоволоски, от нечистого духа, от вихря сильного, от банного, от водяного, от лесного огради рабу Божью Ингу. Ключ и замок словам моим…»
Прошептав заговор, девушка отпила воды, умыла ею лицо и руки, а затем, быстро раздевшись, растерла остатки по всему телу. И под конец сделала на себя небольшую защиту. Все. Она скользнула в постель и забылась светлым и крепким сном.
Тая сидела за кухонным столом, сложив на столешнице руки и невидяще глядя на белеющую в темноте кафельную плитку. Покинув постель с уютно посапывающим во сне мужем, она сидела так уже довольно долго и даже успела немного замерзнуть в тонкой ночной рубашке.
Ей приснилась Кристина. Подруга плакала и протягивала к ней руки, а Тая в ужасе отшатывалась. Никакого диалога между ними так и не состоялось, но видение было столь ярким, что Тая, проснувшись посреди ночи, уже не смогла заснуть. Она ворочалась на смятой, липнущей к жаркому телу простыне, пока в голову не пришла здравая мысль, что так она может разбудить мужа. Тогда Тая тихо встала и на цыпочках прокралась в кухню.
Сон и недавний разговор с Алексеем, когда тот доверительно поведал ей о своих «галлюцинациях», вернули мысли, о которых она старалась забыть.
Незадолго до разговора с Черновым Таисия ходила к знакомой гадалке. Впервые на прием к этой немолодой ясновидящей Тая попала по рекомендации приятельницы еще года три назад, когда сильно болел старший сын. Таисия считала, что ясновидящая Магда очень помогла ей в тот сложный период, и взяла за правило раз в полгода обязательно ходить к этой женщине и делать карточный расклад на себя и близких.
«Мается твоя подруга, та, которая умерла, – Магда горько качала головой, выкладывая карты. – Не может ее душа успокоиться, вырвали ее из жизни, от людей любимых насильно, по злому умыслу. Вот и мучается она, бедная». Тогда Таисия не обратила особенного внимания на эти слова ясновидящей. Просто сходила в церковь и поставила свечку за упокой Кристининой души. И лишь позднее, когда Алексей рассказал ей о своих «видениях», Тая вновь мысленно вернулась к недавнему сеансу гадания.
«Бродит ее душа среди нас как неприкаянная… Не может расстаться с любимыми людьми. Дочь, говоришь, у нее осталась? Вот по дочке и по мужу любимому тоскует… Да еще не может простить вероломства близкого человека, который и свел ее в могилку». Магда небрежным движением собрала карты и убрала в ящик. Таисия, расплачиваясь с ней, спросила, как можно помочь Кристининой душе обрести покой. «Не так просто… Много черных дел с ее смертью связано. Не может она успокоиться, пока не получит отмщения. Да за близких своих волнуется. Здесь помощь сильного мага нужна. И пусть муж молится, свечи ставит, ведь он этого не делает, да? Передай ему, чтобы молился и поминал свою жену».
«Чтобы молился…» – горько усмехнулась Тая. Как заставить Чернова сходить в церковь, чтобы хоть свечку поставить, не говоря уж о том, чтобы отстоять службу? Воду она ему еще не отнесла, хоть и обещала. Тая вздохнула и решила, что днем, благо он у нее выходной, обязательно сходит в дом к Чернову и отнесет бутылку святой воды. А также напишет подробную инструкцию, что следует сделать: Чернова не так просто застать дома, но охрана у него исполнительная, посылку ему обязательно передадут.
Приняв решение, Тая немного успокоилась и вернулась в постель.
«Как же тебе помочь, Кристиночка? И Лешке твоему?» Обратиться бы к Магде за советом, да она из города на неопределенный срок уехала.
«Молиться… Молиться». С этой умиротворенной мыслью Таисия и уснула.
Похоже, утренние букеты стали превращаться в приятную традицию. Выйдя утром во двор и вновь обнаружив возле своей двери завернутые в шуршащий целлофан цветы, Инга почувствовала прилив нежности и радости. И неприятные воспоминания о накануне разлитой на ее порог порче тут же уступили место хорошему настроению. Открытка, приложенная к букету, опять оказалась без подписи, но Инга не сомневалась, что цветы – от Алексея. От таких мыслей настроение становилось все лучше и лучше. А эта робкая игра в «избегание встреч» и «анонимные презенты» превращала их с Алексеем отношения в отношения двух робких влюбленных школьников – острые, чувственные и невинные, как первая любовь.
Инга поставила цветы в стеклянную банку, позаимствованную на летней кухне, и собралась на рынок за фруктами.
Выйдя за калитку, она увидела Макса. Парень, небрежно облокотившись о свой мотоцикл, со скучающим видом поджидал ее.
– Привет, – без эмоций поздоровалась Инга.
Визит Макса так не вписывался в ее утреннее настроение! Он был чем-то чужеродным, словно футболка с аляповатым рисунком, надетая к деловому костюму, и своей неуместностью вызвал лишь раздражение.
– Привет, – с легким намеком на упрек поздоровался Макс.
– Ты меня караулил? – Чувство вины перед Максом соединилось с раздражением и вылилось в вызывающую интонацию, с какой был задан этот вопрос.
И теперь уже Макс, словно оправдываясь, развел руками.
– Караулил. Я тебя два вечера подряд не мог застать, хотя мы с тобой договаривались увидеться. Я и записку тебе писал… Ты прочитала ее?
Был велик соблазн удивленно наморщить лоб и сказать, что никакой записки она не видела. И повиниться, что она – такая-сякая – так хотела с ним увидеться, да вот приключились ну очень важные и очень срочные дела, а предупредить оказалось невозможно. Инга, поддавшись мимолетной слабости произнести всю эту чушь с невинным видом девочки-ромашки, открыла рот, но сказала совсем другое:
– Да, прочитала.
– Ясно, – усмехнулся он и нервно провел пятерней по волосам, убирая падающую на глаза челку. Этот жест получился у Макса слишком артистичным, словно он долго и тщательно репетировал «страдания» и вот сейчас настал час отыграть сцену на публике. – А я уж даже подумал, что ты уехала домой.
