Он отвернулся и решительно засунул руки в карманы.
— Я думаю, что для всех будет лучше, если ты просто уйдешь из ее жизни, останешься для нее просто туристкой, с которой ей однажды довелось встретиться. Забудь о том, что ты видела ее.
— А то, что было сегодня ночью? — спросила она с холодным интересом. — Это прикажешь тоже забыть?
Он тяжело вздохнул.
— Лучше бы, если бы этого не было, но… это было неизбежно. Мы оба это прекрасно понимали, как только впервые увидели друг друга, не так ли?
— Но это больше не повторится.
— Да, — согласился он. — Не повторится! Разве что небольшой роман… но ты сама видишь, что при таком положении дел такое вряд ли возможно.
Что она слышит в невозмутимом тоне его голоса? Облегчение? Доволен ли он, что она оказалась такой «благоразумной»?
Но как еще ей было вести себя? Ведь он прав. У них не может быть никакого будущего, даже если бы он и хотел этого, но он не хочет, это ясно. Благодаря Стефани они оказались вместе, но, кроме Стефани, их больше ничто не связывает — только страсть, противоречивая, дикая, безумная. Которую он, судя по всему, утолил. Кроме ее любви к нему, которая его не интересует, тяготит, раздражает.
— Что ж, — холодно произнесла она, — я сегодня же уеду.
— Я возмещу тебе убытки за испорченный отпуск и за то, что напугал тебя… — сказал он и нахмурился.
Внутри у нее как будто спустили невидимый курок. Она резко повернулась к нему. Глаза ее сверкали.
— Мне не нужно ни цента ваших грязных, вонючих денег. Если для вас они так много значат, выходит, вам они нужны гораздо больше, чем мне! Я приехала увидеть свою сестру, а не для того, чтобы жить за ее счет, не для того, чтобы продавать себя за деньги! Все, что вы получили от меня, я дала вам сама, по своей воле и не подсчитывала, сколько я с этого буду иметь. Мне не нужно от вас ничего — вы все равно не смогли бы дать мне даже той малости, которая хоть немного согрела бы мое сердце! Оставьте меня!
От неожиданности он отпрянул в сторону, словно его ударили по лицу. Даже загар не мог скрыть его необыкновенную бледность и побелевшие края губ. Он не ожидал такой реакции. Огромным усилием воли он заставил взять себя в руки и подавил в себе ту злобу, те дикие чувства, которые вызвала в нем ее гневная тирада, и безжалостно произнес:
— Вот и прекрасно. Я распоряжусь, чтобы приготовили твои вещи. Мой самолет доставит тебя прямо в Окленд. Но прежде, чем ты уедешь, я бы хотел, чтобы ты подписала вот это…
И он протянул ей лист бумаги, на котором размашистым почерком было что-то написано. Черные, зловещие строчки прыгали и расплывались у нее перед глазами. В грудь словно вонзили острый кинжал. Она разорвала лист пополам и со всем презрением, на которое только была способна, произнесла:
— Я не собираюсь давать вам таких обещаний. Даже вы, со всей вашей властью и деньгами, не сможете удержать меня, если я снова захочу увидеть ее, и я не подпишу ничего! Когда-нибудь Стефани захочет узнать больше о своей семье. И я буду терпеливо ждать, когда это произойдет. Она моя сестра, и мы имеем право знать о существовании друг друга.
Взглянув ему в лицо, она похолодела от страха, но не отступила, не сдалась, а, высоко подняв голову, встретила его враждебный, полный нескрываемой угрозы взгляд с необычным для себя гордым высокомерием, рожденным из боли и мужества.
Ей показалось, что в этом глубоком взгляде мелькнуло невольное уважение, но он постарался так быстро скрыть это, что она не была уверена, так ли это.
— Ты можешь мне кое-что обещать, Кэндис? — неожиданно спросил он.
Изумленными глазами она смотрела на него и не верила своим ушам.
— Обещать?
— Что ты обязательно дашь мне знать, если когда-нибудь тебе понадобится моя помощь.
Ее плечи, которые только что казались такими непреклонными, неожиданно обмякли. Она рассмеялась каким-то надтреснутым смехом.
— Нет, ваша помощь мне не понадобится. Я всегда справлялась сама и по-прежнему могу делать то же самое.
— Не будь такой идиоткой!
Прекрасно, она смогла прорваться сквозь темную маску его самообладания. Но он сумел мгновенно справиться со своими эмоциями и закончил голосом, полным нескрываемой злости:
— Предупреждаю тебя, не пытайся увидеть Стефани.
Долго взвешивая его слова, она смотрела на него пустыми глазами. Он выглядел как обычно — суровым, бесстрастным. Весь огонь, вся страсть прошедшей ночи подавлены его железной волей.
— Вы всегда так расплачиваетесь со своими любовницами?
— Ты не моя любовница, — резко ответил он.
— Ах, ну конечно, — она улыбнулась, — девушка на одну ночь.
— Вот именно.
— Знает ли Стефани о том, что ее удочерили? — Ее начавший было дрожать голос мгновенно окреп.
— Это не твое дело, Кэндис, — ответил он после долгого молчания.
— Разумеется, не мое. Но все-таки, по моему собственному опыту, об этом лучше узнать раньше, чем позже. И я серьезно предупреждаю вас, что, несмотря на все ваши угрозы, я собираюсь снова встретиться с ней, когда ей исполнится двадцать лет.
— А я серьезно предупреждаю тебя, что я со своей стороны сделаю все, что в моих силах, чтобы помешать этому. Машина уже ждет. В ней твои вещи.
— Почему вы так уверены, что я не пойду с этим в газету? — медленно спросила она.
Он пожал плечами.
— Потому что ты не из тех. Ты слишком дорожишь неприкосновенностью к тайнам своей личной жизни.
Она отвернулась.
— Благодарю.
Ей оставалось только держать себя в руках до самого Окленда. Она не позволит торжествовать ни ему, ни любому, кто на него работает, и не доставит им удовольствия увидеть ее сломленной.
Но, спускаясь по ступенькам террасы, она споткнулась — слезы застилали ей глаза.
Он подхватил ее, и она вдруг почувствовала такое изнеможение, что у нее подкосились ноги. На короткое мгновение он прижал ее к себе, так что она ощутила пронзительное тепло его тела, твердость его стальных мускулов, которые еще несколько часов назад она с такой нежностью ласкала. Она тихо застонала и заглянула ему в глаза, которые жгли ей душу. Она видела, как исказилось его бледное лицо, как крепко были сжаты губы, видела выступившие на лбу капли пота.
— Черт побери, — прошептал он, — что ты со мной делаешь! Я больше не собираюсь отдаваться этому безумию.
Она отстранилась.
— Прекрасное решение, — насмешливо процедила она сквозь зубы, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. — Теперь вы можете сидеть на вершине своей горы и делать вид, будто ничто не способно тронуть вашу душу. Великий Сол Джеррард, супермен, так прекрасно умеющий владеть собой и своими чувствами, настолько независимый и холодный, что, если до него дотронуться, он может заморозить вас от кончиков пальцев до самого сердца. С виду вы похожи на нормального живого человека, временами вы даже ведете себя как живой человек, но ничто не сможет убедить меня, что вы не робот, запрограммированный так, чтобы чертовски умело имитировать подлинную жизнь.
