– Нет! Никогда! – категорически ответили все обитательницы палаты, еще не отошедшие от родильных мук.
Все, кроме Светки.
– А я буду! – заявила она наперекор всем. – Много еще нарожаю. Они вон какие суперские получаются!
И что же?
Все ее девчонки из той палаты, с которыми она поддерживала отношения, созванивалась и встречалась в Москве, родили второго, а некоторые и третьего «суперского» малыша.
И только она одна, мечтавшая, уверенная с первой минуты, что хочет и будет еще рожать, так и оставалась матерью единственного сына.
Ответ один. Неприятный для Светки ответ: Марио ни под каким видом не хотел больше детей. Абсолютно, непререкаемо говорил «нет», объясняя это тем, что сердце у него одно, что так, как он любит Андреа, он уже никого больше полюбить не сможет. Странно, но и его родители поддерживали сына в этом.
– Неужели вам не хочется больше внуков? – спрашивала Света у свекрови.
– Дело совсем не в количестве. Я очень, всем сердцем люблю Андреа.
Больше она разговор не продолжала.
Что за этим крылось?
Света долго размышляла, не понимая. Что они, десяток детей не прокормят, не выучат? Наследство жалко делить? Так ведь и наследства на всех хватит! Плохо расти одному. Грустно. Несправедливо, наконец.
Единственная догадка на этот счет заключалась в том, что Марио был ревнив, причем ревнив довольно странно. Ему, например, даже нравилось, когда его жена привлекала внимание других мужчин. Это его заводило и ничуть не смущало. А вот когда к ней приезжал брат Егорка, муж зажимался, страдал. Когда родился Андрейка, он все порывался сдать малыша нянькам и зажить с женой в свое удовольствие, лишь иногда одаривая вниманием наследника. Света этого не допустила. Он в ответ отказался иметь детей вообще.
Иногда это ее ужасно задевало.
– Вспомни, перед отлетом в Милан, когда ты за мной прилетел, мы мечтали о детях! Во множественном числе! Я говорила, что у меня будут итальянские дети, а ты говорил, что у тебя будут русские!
– Да? Я так говорил? Не помню…
– Да! Ты именно так говорил!
– Тот разговор не носил никакого конкретного характера, – суховато отвечал Марио, как на деловых переговорах.
Во всех других вопросах он ей уступал. Они сроднились. Марио был хорошим мужем. Нет людей без недостатков. И у нее куча недостатков. Но – притерлись, есть взаимопонимание.
Кроме одного пункта, едва ли не самого важного.
Светка и тут надеялась. Вдруг все-таки Марио изменит свое мнение? Вдруг Инка решится? Что-то такое произойдет, и сбудутся ее мечты. Ведь ей когда-то нагадали, что родит она пятерых детей. И она в это верила и всерьез планировала. Правда, тогда же и Инке нагадали сына. Одного. И Инка сердилась, что только одного, и кричала, что верить глупым гаданиям нельзя, у нее будет не меньше трех…
Так можно гаданиям верить или нельзя?
Посмотрим, посмотрим. Какие наши годы!
Андрейка обожает поэтические состязания. Особенно буриме. Это такая игра в сочинение стихов по заданным рифмам. Один из играющих придумывает и объявляет рифмы остальным. Потом каждый сочиняет свое стихотворение, не отклоняясь от задания. И еще надо, чтоб стихи получились осмысленными, а не тарабарской глупостью. У мальчика с сочинением стихов выходит пока не очень, зато рифмы он составляет такие, что другим участникам мало не покажется. В прошлый раз объявил: «Кулак-борода, так-никогда. Тюрьму-ножом, поделом-ему. Слёз-отказ, не раз-вопрос. Зачем-мне, проблем-окне».
Видимо, перед внутренним взором юного водящего в момент изобретения рифм стоял какой-то недавно виденный боевик.
Инка похвалила крестника за интересные способы рифмовки: не только перекрестной озадачил, но и опоясывающей одарил. А потом все принялись за дело. Когда истекло положенное время, она предложила общему вниманию вот что:
У Петра-Императора слишком большой кулак:
Поместилась в него вся боярская борода,
И отныне боярин испуганный будет выглядеть так,
Как до этого – никогда.
Он, конечно, не хочет попасть в тюрьму,
Он скребет подбородок тупым ножом,
И потеря былого лица – поделом
Наказанье за ужас пред властью ему.
Он веленье постыдное выполнит не без слез —
Слишком дорого стоил бы гневный ему отказ.
Что там бороды – головы падали с плахи не раз
За какой-то не любый царю вопрос.
Но душа, воспротивившись, стонет: «Зачем,
Господь, посылаешь такое бесчестье сейчас и мне!»
Не поймет, что Истории не до людских проблем —
Речь идет о пробитом в Европу окне.
Если бы Андрейка не сам только что подсунул им свои головоломочные рифмы, он в жизни бы не поверил, что Инна написала это вот так, за несколько минут, без всякой подготовки.
– Еще раз, Инна, прочитай мне еще раз, прошу тебя, – с красивыми итальянскими интонациями, проявлявшимися в моменты эмоционального подъема, попросил мальчик.
Инна с удовольствием прочитала. Ребенок потребовал еще.
– Зачем? Я тебе подарю эти стихи, сам будешь читать, сколько хочешь.
– Спасибо. Но я хочу все сейчас понять. Я не все понял про Петра Великого.
– Молодец, что вообще понял, о ком идет речь, – похвалили довольные подруги.
Все дальнейшее пребывание в прошлый раз у крестной прошло под знаком Истории государства Российского, а точнее – Петровской ее эпохи. Рассказывать пришлось и про «большой кулак» Петра I, в прямом и переносном смысле большой, и про боярские бороды, стало быть, и про самих бояр, и про извечный русский страх перед властью и его последствиях и про самое непонятное: про окно, прорубленное в Европу.
Ребенок требовал подробностей, еще и еще. Показывали ему картинки в Интернете, выуживали из памяти все больше и больше деталей. Наконец, Светка распечатала даже «Медного всадника» Пушкина, пообещав, что в следующий визит на родину повезет сына в Питер и покажет ему это самое прорубленное императором окно. Во всей красе.
Вот счастье познания мира в чистом виде! Без учителей, сидения за партой, уроков, скуки, отметок. Андрей прямо из игры в стихи попал в полноводное море русской истории и смело отправился в путешествие.
Он бежит себе в волнах
На поднятых парусах…[19]
Еще Инка специально для крестника писала ему в подарок сказки. На русском. Он с раннего детства привык, что madrina[20] у него сказочница. Много накопилось этих сказок. Андрейка и читать по-русски начал по ним. Недавно Инна, вздохнув, заметила, что ей пора переходить к другому жанру. Скоро ребенок превратится в подростка, будет не до сказочек.
