Добрались они намного быстрее, чем предполагалось — с таксистами-бомбилами. Они уговорили Яну ехать на машине, соблазнив тем, что маршрутка совсем уж старенькая и часто из-за поломок рейс отменяют. Этого Яна позволить себе никак не могла. Ещё один день с Лешкой наедине и она просто начнет лезть на стену. Знала бы, что есть такие перевозчики, увезла бы его еще вчера.
Нина Григорьевна уже вовсю хлопотала во дворе, ласково разговаривая с пестрыми курицами, насыпая им зерно в кормушку. Голос ее звонкий, бодрый раздавался эхом по просторной карде. Яна, конечно, к хозяйке не пошла. Пачкать обувь совсем не хотелось. Она потянула Лешку за руку и повела его к летней веранде у дома. Там, среди благоухающих пионов притаилась аккуратная, выкрашенная в светло-зелёный цвет лавочка. Присели. Лешка, нахохлившийся словно воробей, плюхнулся на скамейку. И не понять его — то ли холодно ему, то ли вредничает. За всю дорогу не проронил ни слова.
Заходить в дом без хозяйки не хотелось, да и приехали они без предупреждения. Оставалось только дожидаться, пока свекровь завершит свои дела по хозяйству.
Яна, совершенно потерявшись во времени, с упоением вдыхала аромат цветов, любовалась мурашами, ползающими по тугим зеленым стволам. От будоражущих душу новых чувств слегка кружилась голова и Яна сама себе поражалась, насколько ей раньше не нравилось в деревне. Нет, не совсем так, здесь были и свои плюсы. Но, в отдалении от благ цивилизации, она всегда чувствовала себя чужой, никчемной, что ли…
Нина Григорьевна, словно фарфоровую статуэтку, частенько поглаживала легким несмелым движением Яночку по плечу и убедительно упрашивала ни за что не браться — работа в деревне не для женского здоровья, а "такой куколке поберечься надо". При этом никогда Яна не чувствовала со стороны Сашкиных родителей ни недовольства, ни осуждения. Оттого и сейчас надеялась — не прогонят.
52
Лешка с радостью уплетал горячие пирожки с картошкой, которые бабушка снимала с огромной сковороды и сразу раскладывала на блюде.
Сложно назвать их классическими пирожками. Они были тоненькими, раскатанными до размера двух сложенных ладоней, нежными, с тонкой прослойкой горячей начинки внутри. Яна ела подобное на юге, называлось это непривычным словом" костыбы". Но у тех и тесто было не дрожжевое, и на вкус они уступали в тысячу раз. И Лешка, кажется, влюбился в бабушкину выпечку с первого взгляда, или укуса.
Яна попробовала один, стесняясь есть руками, но быстро сдалась, и потянула руку за вторым.
Нина Григорьевна радостно хлопотала у плиты, вообще ни на каплю не выказав своего удивления по поводу их приезда. С первых минут она вела себя так, словно они с Лешкой жили неподалеку и к ней тут каждый день приходили в гости. Обняла обоих, расцеловала. Внука потрепала за плечи, радостно заявив, как он подрос. Похлопотала у двери, пеняя на заедающую защелку, и загнала гостей в дом, будто они сопротивлялись.
— Ну, что же вы, живее давайте заходите, сыро на улице, застудитесь!
Лешка улыбался, светился как начищенный медяк, таращился по сторонам, не скрывая своего любопытства. А Яна робела, понимая, что свекровь не показывает своих чувств и дает ей время собраться с мыслями.
— Я-то вас всех ждала, а Сашка не приехал. И не звонит. Не заболел ли, касатик мой?
— На работу его срочно вызвали. Взрыв там у них произошел. Он сразу и уехал. Нина Григорьевна, может вы с нами чай попьете?
— Нет, что ты! Я уже три часа на ногах. Завтракала. Как корову подоила, проводила в стадо, так с парным молоком черного хлеба и поела. Мне надолго хватит. Сейчас вот с птицей расквиталась, порося покормила, загон почистила, можно и домой заходить. Скоро дед проснется, он любит до восьми понежиться. Кашу ему заварю, да покормлю. Лишь бы не вредничал. А то как ворчать начнет, так никаких с ним дел потом. То одно, то второе, ай… — махнула она устало, — не обращай внимания, это я так. Вы-то как, расскажите. Лешенька, ты друзьями в городе обзавелся?
Лешка согласно кивнул и начал взахлеб рассказывать бабушке о новом товарище и о подарках, что накупил отец, и о планшете, на котором он все очень быстро освоил и теперь даже переписывается с мамой.
Яна сглотнула ком, так внезапно вставший в горле. Настолько ее поразила разница в мальчике. Ведь он за несколько дней, проведенных с ней, промолвил лишь несколько слов. И то, по большей части, вчера, когда в гостях была Маша. Наверное, перемену в ее лице заметила свекровь, потому как тут же вскочила со стула и снова захлопотала у плиты.
Что-то неправильное в поведении Нины Григорьевны царапнуло, но Яна так и не поняла, что же ее смутило. Каким-то непривычным были ее действия, беспокойными. Может, просто от волнения? Ведь внука она видит впервые.
После сытного завтрака бабушка предложила Лешке сходить во двор и натаскать дров в баню. Дескать, отец хвалился, что сын у него очень работящий. За похвалу Лешка наверное еще бы и поленьев наколол, если б мог, конечно. Быстро накинув курточку, он неожиданно задорно подмигнул Яне и выскочил во двор.
— Вот оголтелый, а! И ведь даже не спросил, что и где лежит. Ну ничего, сам пока исследует, да больше провозится и нагуляется. А ты, Яночка, пей чаек, пей, я пойду деда кормить.
Яна застыла, с удивлением наблюдая, как свекровь накладывает жидкую овсяную кашу в миску, берет кружку молока и уходит внутрь дома.
Она что, мужа настолько избаловала, что носит завтрак в постель? Или у них такие романтические отношения? Насколько Яна помнила, свекр всегда ел отдельно от всех, но за столом на кухне, а не в комнате. Угрюмый и нелюдимый, тем не менее Василий Петрович вызывал у Яны всегда только уважение. Но сейчас творилось что-то непонятное.
От неожиданных мыслей ее отвлекли жалобные стенания Нины Григорьевны.
— Ой! Ой, Васька! Васька-а-а! Что же ты наделал! Ну как же ты так, Васька-а-а!
Яна вскочила, как ошпаренная, и кинулась в спальню. Сердце ухнуло вниз, когда она увидела полураздетого мужчину, лежавшего на полу лицом вниз. Свекровь продолжая причитать, отодвигала стулья, зачем-то нагроможденные у кровати, поправляла постель, не обращая внимания на лежащее в ее ногах тело.
53
Яна до боли прикусила костяшку указательного пальца, еще несколько мгновений пытаясь преодолеть свое волнение. Затем, увидев как пошевелилась рука мужчины и он, сделав глубокий вдох, приподнялся на локтях, бесшумно проскользнула в комнату.
Свекровь, заметив Яну, тяжело вздохнула и обратилась к мужу.
— Вась, вот ты чего творишь, а? Я тебя спрашиваю! Смотри вон, девчонку как перепугал, и меня. На десять минут задержалась, неужели невтерпеж?
— Голос услышал, — сипло, практически неслышно, пробормотал Василий Петрович. — Думаю, внук приехал, а я тут, валяюсь.
— Ага, и решил, что в кровати тебе значит лежать стыдно, а на полу самое то! А если б ребёнок увидел? А, Вась? И поднимать тебя теперь вот радость.
— Я сам как-нибудь…
— Сам ты… Давай, Яна, подсоби мне. За локоть его прихвати и тяни, а я поднырну и на спину взвалю. Бес старый, не ходят ноги, так и лежал бы.
Яна несмело подошла и, улыбнувшись смущенному свекру, несмело пригладила его седые виихры на голове.
— Рада вас видеть, Василий Петрович! Давайте-ка подниматься, холодно на голом полу.
— Ага, давай уж, отец, постарайся. Тяжел ты, друг, — по-доброму ворчала Нина Григорьевна.
Яна под чутким руководством свекрови помогла взвалить обезножившего мужчину ей на плечи. Уверенным, отработанным движением она опрокинула мужа на кровать, будто весил он, как пушинка. Аккуратно уложила безвольные ноги, прикрыла простыней до пояса. А потом, утерев тыльной стороной лоб, обернулась к снохе.
— Ты, дочка, давай, сходи до ребетенка. Проверь его там. Да баню затопите. Воды натаскайте для горячего. А я Смирновых — племянников наших — приглашу, да они деда сегодня в бане-то и помогут помыть. И вас отмоем от грязи городской. Вы ведь не торопитесь, нет?
