Уэс сократил часть расстояния между ним и Бетани. Их окружали по меньшей мере тридцать человек, но с таким же успехом они могли быть единственными людьми там, несмотря на все внимание, которое уделяли им.
— Смотреть и делать — это две разные вещи. Либо мы немного потренируемся, либо ты будешь стоять на земле там, где тебе самое место.
Она расправила плечи.
— Ты не можешь принимать решения за меня.
— В этом есть доля правды, приятель, — Слэйду хватило смелости вставить слово. — Бетани — официальный домовладелец.
— Господи, Слэйд, — прервал его Уэс, массируя свой правый глаз с достаточной силой, чтобы ослепнуть. — Ты действительно действуешь мне на нервы.
— Уэс, — выдохнула Бетани.
— Достаточно того, что мне приходится работать со шнурами от камер, прожекторами и Слэйдом на моем пути, — его крик немного утих, — но я могу справиться со всем этим, если ты в порядке. — До него сразу дошло, что он только что многое раскрыл перед большой толпой людей, не говоря уже о двух камерах. — Это будет долгое падение, — закончил он, пытаясь вернуть часть своего сердитого тона, но это не сработало. У Бетани отвисла челюсть, и в команде, на этот раз, воцарилась тишина.
Бетани пришла в себя, заметно встряхнувшись.
— Я буду осторожна. Олли собирается показать мне, что нужно делать.
— Господи. Не втягивай меня в это, — сказал Олли из своего укрытия за осветителем. — Я не думал, что это будет иметь большое значение.
— Это не имеет большого значения, — заявила Бетани. — Спасибо за вашу заботу, но я могу справиться с тем, чтобы не упасть и не умереть.
Стоило вложить мысль про смерть ему в голову, как его кровяное давление взлетело до небес.
— Ты поднимешься на крышу, а я отнесу тебя вниз, перекинув через плечо, Бетани. Ты слышишь меня? Укладывать черепицу на крышу — это работа не для тебя.
Пока. Он должен был сказать пока .
Ее реакция заставила Уэса немедленно пожалеть о своих словах. Упрямство исчезло из ее прекрасных глаз, сменившись чувством предательства. Однако было уже слишком поздно для извинений или отступных, не так ли? Теперь он по-королевски облажался. Твердолобая женщина была загнана в угол перед Богом и всеми остальными. У нее не было другого выбора, кроме как разоблачить его блеф.
— Ну… ты знаешь. — Ее голос дрогнул, но она быстро справилась с этим. — У тебя не будет права голоса, если я тебя уволю.
Острый предмет застрял у него в горле.
— Ты уверена?
В ее глазах появился страх, но она сморгнула его.
— Да, — сказала она, вздернув подбородок.
Они потратили добрых десять секунд на пристальный взгляд, который Уэс в конце концов выиграл. Но когда он мчался к своей машине, боль в центре груди настаивала на том, что он определенно проиграл.
Уэс сделал то, что делал любой уважающий себя ковбой, когда у него были проблемы с женщинами.
Он утопил свои печали в бутылке пива.
Няня предложила дать ему выходной на ночь, так как вчера у нее был отгул после обеда, чтобы забрать Лауру из сада. Он сразу же ухватился за это. У него было плохое настроение, и он не хотел, чтобы это повлияло на его племянницу.
— Хотите еще? — спросил бармен, направляясь заказывать выпивку.
Уэс уставился на свою пустую бутылку "Бада", взвешивая плюсы "забвения" и минусы пробуждения в шесть часов утра от похмелья. Было ли это отцовством? Постоянно приходится решать, стоило ли того похмелье? Не только это, но и это мерзкое, липкое чувство вины за то, что он вообще вышел из дома, заставило его отказаться от еще одной кружки пива. Почему он чувствовал себя виноватым, когда это была его первая ночь вне дома за месяц?
Черт, еще даже не было половины десятого.
— Ага, — пробормотал он, подталкивая пустую бутылку к бармену. — Спасибо.
Честно говоря, он предпочел бы сидеть дома и читать Лауре сказку на ночь, а не занимать место в " Ворчливом Томе", но иногда мужчине нужно место, чтобы подумать. Сегодня вечером это чувство утроилось.
Как все так быстро пошло прахом?
Он все еще не мог в этом разобраться.
За три дня до увольнения, они с Бетани были на грани чего-то большего. Боже, он тоже стремился туда попасть. Она была так близка к тому, чтобы сдаться и сказать "да" их свиданию. Он собирался вывести ее в свет, открыть для нее двери, обращаться с ней как с королевой и трахнуть ее до небес.
Теперь он потерял свой шанс и свою работу.
Его мир перевернулся с ног на голову быстрее, чем бык, толкнувший его на задницу, и все это как раз в то время, когда ему нужно было наладить свою жизнь. Он серьезно относился к тому, чтобы взять опекунство над Лаурой, если ему удастся уговорить свою сестру пойти на это соглашение. У Уэса не было никаких намерений навсегда разлучить Бекки с ее дочерью, но пока он был ее опекуном, он хотел дать ей стабильность. Он не хотел, чтобы она просыпалась каждое утро с вопросом, будет ли сегодня тот день, когда он покинет Порт Джефферсон.
Что привело его к самой насущной проблеме. Стабильность для Лауры означала стабильный доход, а с сегодняшнего дня у него его больше не было.
Он также не мог винить Бетани. Весь день он прокручивал в голове сцену возле дома. Боже, он был идиотом. Единственная причина, по которой Бетани хотела возглавить этот переворот, заключалась в том, чтобы доказать свои способности. Он пытался лишить ее возможности укрепить уверенность в себе. Черт, он был таким же плохим, как Стивен.
Как будто его мысли подали Стивену бэт-сигнал, мужчина, о котором шла речь, вошел в бар несколько минут спустя, держа в руке еще одну записку. Глубоко сосредоточившись, брат Бетани чуть не прошел прямо мимо Уэса, но споткнулся и остановился, прежде чем смог уйти слишком далеко.
— Уэс. Что ты здесь делаешь?
— На что это похоже?
Стивен устроился на стуле рядом с Уэсом и заказал кока-колу, разглаживая смятую записку на стойке, пока ждал.
— У тебя от моей сестры болит голова?
Уэс поднял руку.
— Позволь мне остановить тебя прямо здесь. Я здесь не для того, чтобы сплетничать, как школьница средней школы.
— Ах, с тобой совсем не весело.
— Говорит человек, который заказал содовую в баре, — протянул Уэс, поднося бутылку к губам. — Я вижу, ты получил еще одну загадочную записку от Кристин. Что говорится в этом письме?
— “После каждой бури появляется радуга.”
Господи, эта женщина была неподражаема.
— Позволь мне задать тебе вопрос, парень. Почему ты не подойдешь и не спросишь у нее, что все это значит?
— Я не могу этого сделать. — Стивен уставился на него так, словно он только что предложил им угнать полицейскую машину и делать пончики на городской площади. — Она будет разочарована во мне, если я не смогу разобраться во всем самостоятельно.
— Но ты не можешь.
Стивен повернулся к Уэсу на своем табурете.
— Однажды Кристин связала мне несколько носков на Рождество, и я отреагировал недостаточно одобрительно. Я имею в виду, это были просто носки. Но она молчала со мной весь Новый год. — Он сунул соломинку в свою колу. — Я наконец-то понял, в чем дело. Оказалось, что это были точные копии моих крестильных носков, вплоть до маленьких красных крестиков на лодыжках.
Уэс знал, что он, должно быть, выглядит ошеломленным. Так оно и было.
— Как, черт возьми, ты это выяснил?
— Моя мама пришла на ужин и увидела их. Кристин оставила их на каминной полке, но я был слишком наивен, чтобы понять, что она пыталась мне намекнуть. — Он кивнул, как будто это объяснение было совершенно нормальным. — Во всяком случае, моя мама сразу поняла и прокомментировала сходство носков. Поэтому Кристин бросила их в огонь.
— Что?
Стивен наклонился ко мне.
— Она хотела я чтобы разобраться в этом.
Это был Лонг-Айленд или Марс?
— Это прозвучало как фильм ужасов, но, думаю, спасибо тебе.
— Спасибо?
— Ага, — сказал Уэс, потягивая свой напиток. — Мои собственные проблемы с женщиной теперь не кажутся такими пугающими.
