моим именем.
— Все в порядке, он тоже будет геем.
— Я думаю, в тебе говорит Май-Тай.
— Несомненно. Еще одна причина, по которой мы ведем этот разговор, заключается в том, что я, вероятно, не вспомню его завтра.
— Это, наверное, к лучшему. Особенно для твоего будущего приемного сына.
— Э-э, Себастьян, мне неприятно просить тебя об этом… — начал Джонни.
— Следующим же рейсом. Пока мы разговариваем, я заказываю билет на своем айпаде и машину до аэропорта. Я буду в Вегасе через… два с половиной часа. Ты можешь заехать за мной, или мне нужно взять такси?
— Возьми такси, я хочу держаться поближе к Коннору. Прости, что испортил тебе отпуск.
— Дорогой, это не ты его испортил, а Ленора и Август. Кроме того, я возьму с собой Хавьера. Это будет рабочий отпуск.
— Спасибо, Себастьян.
— Нет проблем. Лили?
— Да?
— Ненависть объединяет. Понимаешь, о чем я?
— Полностью. До встречи.
— Пока-пока.
И звонок прекратился.
Джонни ухмыльнулся.
— Ты уже в клубе.
— Каком?
— Клуб людей, которые действительно нравятся Себастьяну. Это очень эксклюзивная группа.
Я рассмеялась.
— Не знаю, нравлюсь ли я ему на самом деле… потому что он сказал: «На самом деле ты мне не нравишься».
— «Очень»… он сказал, что ты ему не очень нравишься.
— О, теперь ты меня убедил.
— Скажем так: он никогда не говорил, что попросит меня выйти за него замуж.
Я усмехнулась.
— Ладно, точка зрения принята. Что же нам теперь делать?
— Ждать.
Во время затишья в нашем с Джонни разговоре мы услышали крики из соседней комнаты.
И вдруг раздался громкий стук в дверь.
Джонни с беспокойством оглянулся.
— Коннор?!
— Все в порядке, Джонни, ребята моего папы откроют, — отозвался Коннор.
Несмотря на услышанное, Джонни направился по коридору в главную комнату. Я последовала за ним.
Я слышала все, что происходило дальше, хотя и не могла видеть всех участников. Угол коридора закрывал мне вид на большую часть главной комнаты. Я видела только Коннора, который стоял перед огромными окнами, выходящими на Стрип. Все остальные были по крайней мере в нескольких футах от него.
Послышался звук открывающейся двери.
Затем раздался мужской голос, похожий на голос Коннора, но чуть выше.
— Коннор.
— Винсент, — холодно ответил Коннор, его лицо исказилось, как если бы он прямо сейчас съел лимон. — Я бы сказал, что рад тебя видеть, но мне не нравится лгать людям в лицо.
— Нет, ты предпочитаешь просто вонзить нож нам в спину, — усмехнулась миссис Темплтон.
— Я привел кое-кого с собой, — сказал Винсент. — Надеюсь, ты не возражаешь.
Затем раздался резкий цокот каблуков по полу.
И лицо Коннора тут же помрачнело.
Я никогда не видела его таким, никогда. Он выглядел так, словно кто-то ударил его в солнечное сплетение, и его вот-вот стошнит.
Либо это, либо он увидел привидение.
Или что-нибудь похуже.
— Привет, Коннор, — произнес женский голос.
Голос, который я слышала раньше.
Низкий и гортанный.
Молодая Лорен Бэколл.
Мой желудок чуть не вывалился из тела, когда я добралась до угла коридора, всего на шаг отставая от Джонни.
Там стояла Грейс Келли с золотистыми волосами, все еще одетая в шелковую блузку и юбку-карандаш.
Она встала рядом с другим новоприбывшим, мужчиной, который выглядел как немного более низкая и менее красивая версия Коннора, с русыми волосами вместо черных.
— Черт, — прошептал Джонни.
Коннор просто стоял, уставившись на нежданную гостью.
Я похлопал Джонни по плечу и вопросительно посмотрела на него, хотя в глубине души уже знала ответ.
Я не хотела слышать это вслух… но я должна была.
Я должна была знать наверняка.
Джонни оглянулся на меня с болезненным выражением на лице.
— Миранда Локвуд, — прошептал он.
Я покачала головой, как будто это ничего для меня не значило.
Но это имя значило многое. Мистер Темплтон уже называл это имя.
«После Миранды ты сильно изменился».
Голос Джонни звучал сочувственно и серьезно, как будто он сообщал о смерти близкого человека.
— Бывшая невеста Коннора.
Женщина, которая разбила ему сердце.
Я снова посмотрела на красотку и увидела, как она вложила свою руку в руку Винсента.
Мои глаза расширились, и я перевела взгляд на Коннора.
С таким же успехом она могла застрелить его.
Я видела агонию на его лице… видела, как ему было больно…
Как сильно она на него подействовала, даже спустя восемь месяцев.
И весь мой мир рухнул.
