вежливо попросить людей подвинуться, он грубо толкает меня, пока мы не упираемся в знак выхода. Как только мы оказываемся у бокового входа, он отпускает меня, и я ловлю себя, прежде чем споткнуться о землю.
— Что это за хрень?
Я потираю руку, замечая красные следы на коже: — Ну, теперь ты знаешь.
Это пристальный взгляд, и я отказываюсь отступать. Чарли вваливается в дверной проем, едва способная идти после большого количества выпитых ею коктейлей: — Что, черт возьми, происходит?
Лекс не отступил, его взгляд свиреп, а его обычно изумрудно-зеленые глаза стали черными, как оникс. Взгляд смерти. Я скрещиваю руки, отказываясь позволить ему думать, что он может контролировать мою жизнь.
— Какого хрена ты мне не сказала? — кричит он на Чарли.
Она смотрит в мою сторону, пожимая плечами: — Не сказала тебе что?
— Как будто ты не знаешь, — он издаёт неприятный смешок.
— Я понятия не имею, кто ты… — Лекс пихает сотовый в лицо Чарли, и ей требуется мгновение, чтобы это понять. С расширенными глазами она поднимает их, чтобы встретиться с моими. Понимает ли она теперь? Потрясенная и растерянная, она заикается, пытаясь составить предложение.
— Адриана, — шепчет она.
— Хватит нести чушь про «я об этом не знала», Чарли!".
Вот дерьмо, он называет ее Чарли, только когда видит красное. Как смеет этот придурок срываться на ней. Я не могу поверить, что мы родственники, честно говоря.
— Разве ты не думаешь, что если бы я знала, что это Джулиан, я бы тебе что-нибудь сказала? — отвечает она с раздражением.
— С чего бы? Ты, наверное, счастлива, что он вернулся. Всегда любила его, верно?
Чарли в ярости: — Как ты, блядь, смеешь говорить такое обо мне.
Я знаю, что Лекс пьян, что не помогает ситуации.
— Итак, дай угадаю, Адриана, он нашел тебя и свалил с ног? Обещал уважать Элайджу, сказал тебе, что покончил с Чарли, — гнев и ненависть поглощают его, делая его уродливым. Я даже не удостаиваю его ответом.
Теперь я должна стоять на своем: — Вот что я тебе скажу, Лекс, ты даже не представляешь, как мне было тяжело, и, честно говоря, мне плевать, что ты думаешь.
Вслед за этим он снова разражается ненавистным смехом: — Так что просто трахни его и покончи с этим. Я буду готов и буду ждать, когда он начнет приставать к Чарли, чему, я уверен, она будет рада.
Я слышу шлепок ладони.
Чарли ударил Лекса по лицу.
Твою мать!
Лекс хватает ее за предплечье, его хватка крепкая, но она не жалуется.
— Отпусти меня, — ее голос предупреждает его, чтобы он отвалил.
Он отпускает ее, а затем бьет кулаком по кирпичной стене, крича в агонии и разочаровании. Чарли подходит ко мне и крепко обнимает меня.
— Давай вернемся к тебе, — говорит она мне.
Лекс стремительно разворачивается, кровь льется из его руки, а его злобный смех эхом разносится по переулку: — И так, все начинается. Ты собираешься позвать Джулиана, чтобы вы все могли обняться?
Чарли отпускает меня и идет к нему. Она поднимает его руку, чтобы осмотреть ее — всего несколько мелких царапин, ничего серьезного, — и тут же опускает ее.
— Сегодня я останусь с Адрианой. Не ходи за мной. Не звони мне, — говорит она жутко спокойным голосом, — Я не хочу ни видеть, ни говорить с тобой, пока ты не успокоишься, имбецил.
— Шарлотта, ты не можешь, блядь, оставаться там. Ты моя гребаная жена, — почти выплевывает он.
Я слишком измучена, чтобы сказать что-то еще, Чарли выглядит такой же побежденной, как и я. Она соединяет свою руку с моей, и мы начинаем уходить, пока она не останавливается через несколько мгновений, поворачиваясь лицом к Лексу еще раз.
— Я никогда в жизни не чувствовала такого неуважения, как сейчас. Ты практически назвал меня шлюхой, Лекс, и знаешь, что самое ужасное? Я все еще, блядь, люблю тебя.
Она снова поворачивается ко мне, и я ошеломлена ее словами. Что я натворила? Это полностью моя вина. В какой момент я решила, что все решится само собой? Горе и стыд сопровождают меня, пока я иду рука об руку с моей лучшей подругой по темному переулку. Я знаю, что должна предупредить Джулиана, боюсь, что Лекс доберется до него, а Бог знает, каким психом может быть мой брат. Свободной рукой я достаю свой сотовый. Чарли понимает, что я делаю, и отпускает мою руку. Все просто, но прямо к делу.
Я: Кот вылез из мешка.
Мой мобильный тут же вибрирует, когда на экране высвечивается имя Джулиана. Я беру трубку, побежденная и уставшая.
— Я еду за тобой.
— Я в порядке. Просто это была долгая ночь.
— Ты не можешь сейчас быть одна, — говорит он мне.
Я смотрю на Чарли, ее улыбка успокаивает меня: — Не могу. Чарли останется со мной на ночь. Увидимся завтра, хорошо? Мне очень нужно побыть с моей лучшей подругой.
Я знаю, что он улыбается. Это видно по мягкости его голоса: — Я понимаю. Я позвоню тебе завтра.
Он кладет трубку, а я кладу телефон обратно в сумочку с огромной ухмылкой на лице, несмотря на то, что разборка произошла всего несколько минут назад.
— Джулиан для тебя. Уравновешенный, понимающий человек, — Чарли тихонько смеется.
Я киваю, и как раз когда мы поворачиваем за угол, громкое эхо разбитого о стену стекла застает нас врасплох.
Несомненно, мой брат, полярная противоположность уравновешенности, имеет к этому какое-то отношение.
Чарли сидит на моем диване, погрузившись в подушки, когда тяжесть событий сегодняшнего вечера окончательно навалилась на нее.
Ссутулив плечи, она бросает свой телефон на журнальный столик. Он скользит по дереву и замирает, ударившись о журнал. Наступившая на мгновение тишина приветлива, пока сотовый не начинает плясать по столу, а экран мигает, когда я снова вижу имя Лекса.
Сегодня вечером я узнала кое-что новое о своем брате. Помимо того, что он был собственническим засранцем, я увидела его уродливую сторону, которую никогда не видела раньше — его способность причинять боль тем, кого он любит больше всего. Его вспыльчивость превзошла все мои ожидания, и последним человеком, на которого, как я думала, он набросится, была его собственная жена.
Я ставлю чашку с кофе рядом с камерой в пределах досягаемости Чарли. Она произносит «спасибо», пока мы оба пытаемся протрезветь. Я давно ждала этого разговора, но теперь, когда он состоится, я понятия не имею, что сказать. Что я могу
