Рядом со мной возникла внушительная фигура капитана, и я с некоторым налетом стыдливости поздоровалась с ним. Он ответил совершенно индифферентно, как малознакомой особе. Хотя и видел он меня, конечно, второй раз в жизни. Но ведь должен же он знать всё, что происходит на его судне.
Я высказала ему свои опасения насчет возможной аварии, и он заверил меня, что при соприкосновении с водой сработают датчики и решетка просто отпадет.
– Система безопасности продумана до мелочей, так что не беспокойтесь.
У меня возбужденно застучало сердце, и я спросила как можно наивней, будто меня это и не интересовало вовсе:
– А где расположены эти самые датчики? – в это же время незаметно прикидывая, не будет ли достаточно для их срабатывания пары ведер воды.
Но Александр уже видел меня в деле, поэтому ответил крайне неопределенно:
– В разных местах. То тут, то там.
Прерывая наш разговор, на палубу вышел Роман, уже в другом костюме. Похоже, предыдущий он снял, чтобы не провоцировать мою мнимую аллергию.
– Вот ты где. А я тебя потерял. Ты же собиралась смотреть сериал?
Пришлось выдумывать на ходу правдоподобную отговорку.
– А он уже прошел. Или, может быть, будет позже. Я не подумала, что здесь не московское время.
Удовлетворившись моим ответом, он встал со мной рядом. Александр бесшумно исчез, в знак прощания прикоснувшись к козырьку своей белоснежной фуражки.
Я стояла, опершись на перила, глядя вдаль и печально склонив голову. Видимо, почувствовав вину, Роман положил свою руку на мою и ласково сжал. Мне не хотелось ни о чем с ним спорить из-за охватившей душу восторженно-печальной красоты безбрежного морского простора.
Было темно, и граница между небом и водой стерлась. Мы в полной тишине скользили по звездному небу, и точно такое же небо плыло у нас над головой. Мне не доводилось наблюдать ничего подобного, и я с восторгом вдыхала свежий солоноватый воздух, жалея лишь об одном – что это блаженство навязано мне насильно.
Видимо, Роман тоже проникся красотой ночи, потому что долго стоял молча, прислушиваясь к моему дыханию, будто и впрямь не мог поверить, что я здесь, рядом с ним. Внезапно за бортом раздался сильный всплеск, заставив его очнуться. Обхватив за талию, он увлек меня в каюту и принялся раздевать.
Я не сопротивлялась, решив действовать по принципу «раньше сядешь – раньше выйдешь». Когда он с некоторой неуверенностью приник к моему рту, я отметила, что табаком от него больше не пахло. Вычистил зубы?
Такое внимание к моим потребностям было приятно, и я позволила ему делать с собой всё, что он хотел. Угрызения совести меня не мучили – разве Георгий не занимался тем же самым с моей сменщицей? Думать о другом мужчине во время интимных ласк было неприлично, но я всё-таки с трудом удержалась, чтобы в замутившем мозги наслаждении не назвать Романа Георгием.
На следующий день Пронин разбудил меня на рассвете и всё повторилось сначала. Я признавала, что между нами существует очень сильное сексуальное притяжение, но только этого мне было мало.
После сытного завтрака, от которого я не оставила ни крошки, вышла прогуляться. Зайдя на корму, увидела странную картину: внизу, на нижней палубе, рядом с выходом из кубрика стояло несколько матросов и дымило, при этом раздраженно переговариваясь и опасливо взглядывая по сторонам.
Отшатнувшись, чтобы меня не было видно, я малопочтенно прислушалась. Некрасиво, конечно, но мне любая информация могла пригодиться. До меня долетали только отдельные малопонятные фразы, поэтому я долго не могла понять, что же вызвало такое недовольство матросов.
Но после десяти минут подслушивания сообразила, что Роман отдал престранный приказ – курить только с подветренной стороны судна, чтобы дым ни в коей мере не попадал на палубу. Раньше он таких диких указаний не выдумывал, и парни вполне логично связали это со мной. Чтобы не выглядеть в их глазах уж вовсе пакостной мымрой, я на цыпочках отошла от леера и присела возле капитанской рубки.
Мне захотелось смеяться и плакать одновременно. Если уж ему так дорого мое здоровье, то почему бы ему не отпустить меня восвояси? Ведь принудительная любовь подрывает его еще больше.
Самое смешное заключалось в том, что я знала, что вру даже самой себе – ведь его объятья исцеляли меня от сердечных ран, нанесенных безжалостностью Георгия, но об этом Роману знать было вовсе не обязательно.
Наоборот, мне нужно было как можно более правдивее изображать из себя любящую жену, искренне страдающую в разлуке с любимым мужем, чтобы Пронин понял наконец неэтичность и подловатость своих поступков.
Но, если он руководствуется французским высказыванием «на войне и в любви все средства хороши», то ему все мои моралистические выкладки по барабану.
Ладно, буду при каждом случае тыкать ему в глаза своим непогрешимым мужем, любящим, верным и заботливым. Так, чтобы Пронин взвыл от моей занудности и с облегчением отправил домой. Но тут мне пришла в голову ужасная мысль: а если этим я добьюсь противоположного?
Вдруг Роман решит перещеголять соперника в любви, верности и заботе? Если любовный прессинг будет продолжаться и дальше с такой же убойной силой, то так и с ума сойти недолго.
Подумав, решила быть осмотрительной и осторожной, и ни на какие безумства своего любовника не провоцировать. Никогда не знаешь, во что это может вылиться. Вот не сиганула бы на Волге с яхты, так сейчас, гляди, была бы абсолютно свободна, потому что к этому времени наверняка бы уже получила отставку по всем статьям.
Мысль об отставке меня покоробила. Почему-то мне не хотелось быть брошенной любовницей. Может быть потому, что я уже побывала в шкуре брошенной жены? Мне больше нравилось уходить первой, гордо хлопнув дверью.
Неспешно обдумывая свое дальнейшее поведение, я встала и хотела пройти в каюту, но в этот момент передо мной возник Вадим с горящей сигаретой в зубах. Вид у него был еще более презрительный, чем вчера. Наверняка решил проверить мою аллергию на прочность.
Чтобы не рисковать разоблачением, я брезгливо сморщила нос и постаралась поскорее проскользнуть мимо охранника. Вместо того, чтобы вежливо меня пропустить, он сделал шаг вперед и, набрав полную грудь дыма, выдохнул его мне прямо в лицо.
Не ожидая ничего подобного, я нечаянно вдохнула эту гадость и закашлялась. Более того, всерьез задохнулась, без какого-либо притворства. Схватившись за горло, пыталась вздохнуть, но путь к легким перекрыл спазм гортани, и я только хрипела, болезненно выпучив глаза.
Вадим пару минут наблюдал за моими мучениями, язвительно усмехаясь, не веря мне не на грош. Я пошатнулась, чувствуя, что в глазах темнеет, и упала бы на палубу, если бы мне на помощь не метнулась Марина.
