— Я его секретарша, — сообщила абонентша. — Дело касается одной дамы… Кажется, Маргариты Александровны Прохоровой. Я верно назвала имя?
— Ну, дорогуша, вам это лучше знать, — томно вздохнула Татьяна Абрамовна.
— Да, наверное… Так вот, вам не кажется, что ей следует знать, что представляет собой человек, с которым, как мне кажется, ее связывают чересчур нежные отношения?
«Опаньки, — присвистнула Татьяна Абрамовна. — Однако…»
В ее душе родилась целая буря чувств, и эти чувства друг с другом находились в состоянии войны — этакое маленькое Ватерлоо…
Ситуация тем не менее Татьяну Абрамовну заинтересовала.
— Зачем? — спросила она. — И почему бы самому Виктору Петровичу не попросить меня об этом, коли ему взбрела в голову этакая… — Чуть не слетело с языка слово «чушь»! — Блажь, — закончила она.
— Он, видите ли, не решится… Да и не надо ему об этом знать, Татьяна Абрамовна! Мы, его сотрудники, обеспокоены его состоянием…
«Ага, — усмехнулась Татьяна. — Девочка моя, ты серьезно полагаешь, что я в это поверю?»
Но до чего лицемерный тип, пришло ей в голову. Краснел, бледнел, чуть не в обморок падал, когда просил ее о помощи! А сам-то, сам… Этакой подлости от нее даже отпетые негодяи не требовали…
— Так вы сами и скажите…
— Нет, Татьяна Абрамовна. Вам она поверит больше… Вы же понимаете, в свете последних событий она и сама находится в опасности…
— Но этот самый господин Воронцов никакого отношения к убийству ее подруги не имеет, простите… История в Подольске и в самом деле вышла скверная, не спорю… Но доказательств-то его вины так и не нашли!
— Татьяна Абрамовна, вам что, не нужны лишние триста баксов?
Несмотря на то что Татьяна Абрамовна нашла сумму, в которую оценивали ее совесть, чрезвычайно маленькой, в ее бедственном материальном положении это было…
— Пятьсот, — сказала она, немного подумав.
На другом конце провода помолчали.
«Не согласится», — подумала Татьяна. И очень хорошо… Бог сохранит от морального падения. Хотя если подумать, вся ее жизнь сплошное моральное падение.
— Хорошо, — прозвучал голос. — Пятьсот… Вам заплатят их сразу после того, как вы это сделаете…
— Половину вперед…
— Да, конечно, сегодня же вечером…
Трубку повесили раньше, чем она успела спросить, каким же образом.
— Да, дорогуша, — усмехнулась она, стирая с лица уже засохшую маску, — похоже, на сей раз твое падение может закончиться летальным исходом…
«Хрусть — и пополам», — как говаривал классик…
Стоя у окна, Рита вспоминала, как в детстве она любила смотреть на ночное небо, особенно в августе. Как она надеялась увидеть падающую звезду и верила — если вовремя подставить сложенные лодочкой ладони, ее можно будет поймать. Потом немного подержать в ладонях, загадать желание и снова выпустить на волю, будучи уверенной на все сто процентов, что теперь желание исполнится…
Ах, до чего это было давно! Не было уже той наивной девочки с двумя толстыми косами за спиной, и вообще — все было больше похоже на неправду.
Да и что бы она сейчас загадала? Явись перед ней сказочная фея или рыжегривый лев Эслан, что бы смогла загадать эта взрослая Рита? О чем бы их попросила?
Она знала, о чем. Чтобы время повернулось вспять. И все изменилось бы… Счастье особенно больно терять, когда ты попробовал его на вкус. Да что говорить — сейчас Рите казалось, что все происходящее с ней неделю, месяц назад было счастьем. Просто она по глупости своей этого тогда не понимала…
Да, именно это она бы загадала, упади ей сейчас в ладони драгоценная звезда. Вот только нынешняя взрослая Рита не верила в сказки.
Она просто смотрела на небо. Где-то там была теперь Машка, наверняка превратившаяся в звезду. А под этим небом в мире, который покинула ее подруга, остались жить Рита и Артем… И рядом с ними, невидимый пока, продолжал жить тот, кто одним движением руки, собственным безумием и злобой осмелился разрубить нить Машкиной жизни.
Рита невольно передернулась.
«Хватит об этом думать, — сказала она себе. — Все равно ты уже ничего не можешь исправить…»
Она отошла от окна и на цыпочках подошла к двери мальчишеской спальни.
Они еще не спали. Она услышала их приглушенные голоса. Мальчики говорили тихо, и она не могла никак уловить, о чем. Она тихонько приоткрыла дверь, чтобы не скрипнуть. Приготовилась уже прошептать им суровое «спокойной ночи» и замерла.
— Я боюсь… — шептал Артем. — Когда я закрываю глаза, очень близко подходит смерть… То есть это я теперь знаю, что это именно она. Раньше мне казалось, что это просто чудовище. Черт. Давай включим свет, а?
— Нельзя так, — отозвался Ник. — Я сам раньше боялся. Но Сережа говорит, если поддаться страху, все на свете черти празднуют победу. А смерть вползает в твое сердце… Поэтому ты должен научиться с этим бороться с самого детства… Хочешь, я поделюсь с тобой своей молитвой?
— Какой?
— Ангел мой, ляг со мной, а ты, сатана, уйди с глаз долой…
Артем помолчал. Потом прошептал, немного изменив текст:
— Ангел мой, ляг со мной, а ты, смерть, уйди с глаз долой…
— Помогло? — спросил Ник.
— Пока не знаю… Ой, кажется, правда… Помогло!
Рита невольно улыбнулась, закрывая дверь.
В квартире было тихо. Мать уже спала.
Она разделась и тоже легла.
Сон не шел, посылая вместо себя множество черных мыслей, предчувствий и смутных страхов.
Тогда Рита прошептала:
— Ангел мой, ляг со мной…
И страхи отступили. Ей и в самом деле показалось, что рядом с ней ангел и у этого ангела лицо Сережи…
— А ты, смерть, уйди с глаз долой, — сонно уже закончила она фразу.
И попыталась ухватиться за ангела с лицом Сережи, чтобы смерть не смогла дотянуться до нее. Чтобы не пропасть в этом мире, где все еще жил человек, посмевший нарушить закон Бога, лишив жизни невинное существо…
В дверь квартиры Татьяны Абрамовны позвонили уже тогда, когда она решила, что это была чья-то злая шутка.
Она уже готовилась ко сну. Решив очередной кроссворд в журнале «Отдохни», она достала с полки детектив в мягкой обложке, и приготовила кровать.
Тогда-то и позвонили в ее дверь. Она посмотрела на часы и убедилась, что уже поздно.
Тем не менее подошла к двери и спросила:
— Кто там?
— Я от Виктора Петровича, — прозвучал женский голос. — Откройте, Татьяна Абрамовна…
Она открыла. Проклиная в очередной раз собственное любопытство.
У стоящей на пороге женщины была чисто секретарская внешность, поэтому Татьяна Абрамовна ей поверила. Умелый макияж придавал невыразительному лицу эффектность. Татьяна Абрамовна даже вздохнула с легкой завистью — и почему она так и не научилась всеми этими ухищрениями добиваться такого же потрясающего эффекта?
