— Да что такое это первое января? — всегда смеялся Борис. — Самый обычный день, следующий за тридцать первым декабря, тоже ничем не выделяющимся днем.
Резко зазвонил телефон. Нина вздрогнула от неожиданности. Мать посмотрела на нее с жалостью:
— Подойдешь? Наверное, тебя…
Но бабушка их опередила: встала, поспешила на кухню, сняла с чайника крышку, приложила ее к уху…
— Алло! Алло! — говорила бабушка. — Вас не слышно! Перезвоните! Ниночка, у нас не работает телефон.
— Да-да, мы починим, — рассеянно отозвалась Нина.
Она колебалась, стоя над аппаратом. И тот умолк…
Утром вдруг позвонила Маргаритка. Поздравляла.
— Я возмущена поступком Леньки! — заявила она. — И высказала ему все прямо в глаза! Так не делают!
— Ладно, пусть, — пробормотала Нина. — Останется на их совести…
А сколько останется на ее собственной?…
Маргаритка уже давно вышла замуж, родила двух девчонок, внезапно похудела и теперь вынашивала планы отъезда за рубеж. Ее жизнь выстроилась по лучшему образцу, а не как у Нины, у которой события всегда развивались от плохого к худшему.
— Ты скверно умеешь охранять свои границы, — говаривал Борька.
Но Нина не хотела учиться этому. Вероятно, зря.
Накануне с Новым годом поздравили Олег и Филипп. И Марианна вспомнила.
Вяло отбормотав положенные банальные слова поздравления, она взялась рассказывать уже с немалым энтузиазмом:
— Каждый домовой, наверное, имеет пол. У нас, видимо, завелась баба-домовушка: у меня пропадают перстни, кольца и бусы. А у свекрови, видимо, появился домовой-читатель. Там исчезают книги.
— По-моему, вам стоит обратиться в милицию, — порекомендовала Нина. — Поиск любых домовых — ее излюбленное занятие.
Марьяшка засмеялась, но как-то напряженно, натянуто.
— Знаешь, я всегда удивлялась, как он сумел так легко быть со столькими женщинами? И они все шли к нему, просто бежали, как весенние ручейки к реке…
— Красиво говоришь! — усмехнулась Нина. — Боб многое придумывал, понтовал. И вообще, все, что рассказывает о себе мужчина по части отношений с женщинами, как и всю горделивую информацию женщин о победах над мужскими сердцами, всегда нужно мысленно делить на два. Даже лучше на три — уж точно не ошибешься.
Она знала, что Борису с приятелями порой становилось скучно, с ними он был не так разговорчив, иногда даже холоден, но с женщинами он всегда чувствовал себя свободно, знал, о чем говорить. Молчать с ними ему и то казалось легко.
— На три?! — мгновенно психанула Марианна. — А ты себя так не утешай! Там умножать на десять нужно, а не делить! Ты что, сама, своими глазами не видела, сколько их тогда привалило на кладбище?! Еще не все пришли! Да, а почему все-таки Зинаида не приехала? Я ее так никогда и не видела…
— Теперь уже и не увидишь, — пробурчала Нина. — Да и зачем она тебе? Это всего-навсего прекрасные параллели.
— Шурупыч!.. — вдруг снова закричала Марьяшка и внезапно заплакала. — Шурупыч, скажи, а Бог есть? Я почему-то в Него не верю. Я честно говорю — да, к сожалению, не верю. Иногда я твержу про себя: «Господи, если Ты на самом деле есть, тогда прости мне мое неверие!» Но все равно поверить в Него никак пока не могу…
— Как врач тебе говорю: Бог есть, — отозвалась Нина. — Да и само Евангелие, если разобраться, — доказательство того, что Христос, несомненно, существовал. Допустим, Его не было. Но тогда, значит, кто-то придумал Его и все Его учение, изложенное в Евангелии. Прочти Евангелие внимательно, а потом спроси себя: можно ли представить человека, который все это придумал, который смог выдумать такой образ? Не укладывается в голове… Вот и ответ — значит, был Христос, и Он и создал это учение, а попытки выстроить все иначе наталкиваются на абсурд.
— Тогда… — Марианна запнулась, — тогда… А дальше я ничего не понимаю…
— А дальше тебе, значит, и не нужно, — отрезала Нина. — Захочешь — когда-нибудь поймешь. Просто не пришло еще твое время. И вообще сначала нужно стать достойной Господня попечения. А Дуся приехала к Акселевичам?
— Да приехала, приехала твоя Дуся ненаглядная! Никуда не делась! По дороге не потерялась! — опять завопила Марьяшка. — Носишься ты с ней, как с дитем малым!
— А она и есть дите малое. Так и не выросла. Теперь совсем неприкаянная… И без Леньки, и без Бориса…
— Обойдется! — заорала Марианна. — Все обходятся, и она тоже!
— Она слабая, — возразила Нина. — Беспомощная. Не такая, как все.
— Ах, вот как?! Она слабая?! — истерически взвизгнула Марьяшка. — А мы нет?! Сволочь ты после этого, Шурупова! Когда человеку лежать на одном боку неудобно, он переворачивается на другой, а когда ему в жизни плохо — он только жалуется, вроде этой Дуси! А всего и нужно-то сделать усилие и перевернуться! Зато твоя ненаглядная Надежда так и не явилась! Да я в этом и не сомневалась! Нужен ей Борис! И вообще ей никто из нас не нужен!
Нина смутилась.
Она позвонила Надежде Сергеевне, глухо сообщила о Борькиной смерти и объяснила, куда и когда ехать.
— Если не сможете в морг, приезжайте домой к Акселевичам. Они живут возле станции метро «Битцевский парк».
— А разве есть такая станция? — удивилась любимая учительница. — Ты ничего не путаешь?
Незаметный дядечка под названием «муж» много лет возил ее по Москве на машине.
— Не путаю, — сказала Нина. — Это, конечно, на огородах, но мы будем вас ждать.
Конечно, Надежда не приехала.
— А ты надеялась, ждала? — продолжала ехидничать Марьяшка. — Просто удивительно, до чего ты наивна и идеалистична! А ведь твой Надёныш… Ты про нее мало что знаешь! Она сволочь! — И Марианна в бешенстве швырнула трубку.
«И что только находил Борька в этой Дородновой?» — устало подумала Нина.
О Боге Нина задумалась после того случая на уроке, когда спросила о стихотворении Лермонтова.
— Поэт попросил сам Господа о смерти, — разъяснил ей после уроков Борька. — За год до гибели. И Он все устроил. С такими просьбами обращаться к Небесам нельзя — опасно.
После смерти Женьки Нину вдруг что-то толкнуло: она взяла с собой Маргаритку — для смелости — и пошла в храм у Никитских ворот. Выбрала тот, где венчался любимый поэт Надежды — Пушкин.
Служба уже закончилась, в большом холодном храме было пусто. Стояли потушенные свечи, слабо горели лампадки, пахло чем-то необыкновенным… Девушки вошли, огляделись и растерялись. Они не знали, что делать дальше. Шаги разносились отчаянным эхом. И тотчас подошла старушка, видимо служительница церкви. Нина обрадовалась — сейчас им помогут и расскажут, как себя вести.
