– Погост не снесут. Мы занимаемся этим вопросом на самом высоком уровне. Подрядную организацию обязали не только сохранить кладбище, но и отремонтировать часовню, построить маленькую церковь, ведь вокруг этого места будет построен не только аграрный комплекс и общежитие дома для рабочих, но и дома новых собственников этой земли. Наш послушник был на месте, видел единственный жилой домик. Думаю, мы спасём и его. Сегодня представитель застройщиков приехал к нам, чтобы узнать, где стояла разрушенная церковь… Он объяснил мне, что является одним из соучредителей проекта Минобороны по строительству агропромышленного комплекса, где будут выращивать экологически чистые продукты. Построить маленькую церковь для них не проблема.
– А я могу поговорить прямо с ним? – у Дины загорелись глаза. Она не ожидала такой удачи.
– После трапезы прилёг отдохнуть и уснул. Устал человек, мы не стали его будить. Пусть выспится. Вы слышали про ГМО?
– Слышала. Извините, но мне интереснее история церкви и погоста, – Дине пока было не до ГМО.
Священник стал рассказывать Дине о трагической смерти настоятеля, так и не вышедшего из разрушаемого по приказу революционного комитета храма…
Дина слушала и думала: как Юля смогла предвидеть будущее, описав в своём романе восстановление церкви?
– Спасибо вам, святой отец. Вы меня успокоили. Я была в панике.
– Если что-то пойдёт не так, то вашу подругу можно устроить в Коломенский женский монастырь.
– Думаю, что этого не потребуется, я её не оставлю без помощи. Ещё один камень с моей души вы сняли, батюшка. Спасибо. Помолитесь за нас, грешных.
– Как я понял, вы ещё не уверовали в Бога, но поступки ваши от Него. Попробуйте помолиться, почувствуете сами, какое это благо для души.
– Я не знаю молитв, святой отец.
– Такое обращение не по канонам нашей церкви. Я, деточка, не святой, а просто батюшка. Святой старец недавно умер. Зайди в его келью… Он помогал всем страдающим и потерянным, крещёным и нет. Тоже не от мира сего был. И у вас, чувствую, нет покоя в душе…
– Спасибо вам…
Дина вдруг осознала, что из-за волнения даже не представилась и не узнала имя собеседника. Стало стыдно, и она покраснела.
– Если возникнут вопросы, приезжайте, звоните прямо мне. Моё имя отец Никодим.
– Отец Никодим, спасибо. Вот моя визитка – Дина Дмитриевна. Извините за беспокойство. К святому старцу я обязательно зайду.
Дина оказалась в маленькой келье. Неосознанно опустилась на колени перед старинной иконой матери Марии с младенцем на руках. Печальные глаза смотрели прямо в душу. Ниже иконы на полочке стояло распятие, и Дине на миг почудился распятый на кресте ангел. Сразу вспомнилось белое бескровное лицо сына, его муки возвращения к жизни. Сердце сдавила невыносимая боль, и она почувствовала солёные слёзы на своих губах. И слова о помощи в защите своего сына сами собой сложились в молитву…
Дина выехала из стен монастыря, когда уже совсем стемнело. А мысли крутились вокруг одного образа, почудившегося ей. Есть ли у неё хранитель и защитник? Она никогда раньше не задумывалась об этом, упорно преодолевая жизнь. Никого не убила, не предала, – должен быть. А у тех, кто всё это делал?
– Философия, на ночь глядя! – возмутился внутренний голос. – Страна на кресте! Тоже мне диво по нынешним временам – распятый ангел. Рули давай! Ночь на дворе. Христа распяли, что нам наши ангелы, пусть и хранители? Мы вбиваем гвозди в самых близких нам людей, разве не замечала?
Дина мысленно оглянулась на свою прошлую жизнь: грешна, сына ведь упустила. Прошлый год она еле пережила, потому что все силы отдавала работе, чтобы удержаться на ней. Потом неизвестно откуда снова находила их для помощи сыну…
Она помнит, как осенью собиралась в гости к Юле и не знала, что надеть. Вся одежда болталась на ней, как на вешалке. Остался один приличный костюм. Надо было что-то делать с сединой, и она решилась на короткую стрижку и окраску в кардинально чёрный цвет. Первая седина появилась, когда она положила сына в клинику. Слава богу, сейчас он уже вышел из неё и вернулся в институт.
В тот вечер она впервые нашла время прочитать рукопись Юли, её красивую сказку, после которой она ревела полночи. Сказка оказалась провидческой. Бесило только название романа, причина этого стала понятна только сейчас. Она никак не могла принять собственное распятие на кресте обстоятельств, принять свою беспомощность. И она победила, как судьба её не распинала.
Тогда на веранде они пили чай, и она пошутила, что не Юле, а ей самой надо обратиться к врачу. Она чувствовала, что вот-вот сорвётся, сил бороться с бедами не осталось совсем. Потом стало не до шуток, и на приём к врачу пришлось записаться, но якобы для того, чтобы вручить книгу бывшей пациентки. И только после этого, между прочим, пожаловаться на не проходящую тревогу и бессонницу. К чему были все эти манипуляции, если он увидел её дрожащие руки и всё понял? Понял, помог и пошутил, заверив её, что это не шизофрения. Она тогда засмеялась и заплакала одновременно.
Сегодня она уже спит, едва коснувшись головой подушки. Если бы ещё и в мужа вдохнуть оптимизм. Ей всё ещё нужна опора, защитник, пусть и бескрылый. Где-то внутри затаился страх, что сын может опять шагнуть в пропасть, а сил на спасение больше не осталось. Ещё прошлой осенью её саму уже надо было спасать, а она продолжала изображать сильную и успешную женщину. Ничего, вот муж придёт в себя, устроится на работу и спасёт её от всех страхов. Больше некому.
– Хватит мечтать, смотри куда едешь! Стоп! – голосом Жванецкого завопило внутри.
Дина заглушила машину. Перед ней нарисовались три дороги. Она совершенно забыла, по какой из них надо ехать. Бескрайнее поле, ни огонька впереди.
– Не хватает только камня посередине с надписью: «Тупик». Тупик… Видимо, долгоиграющая депрессия подвела итоги.
Дина вышла из машины, словно камень с надписью на самом деле существовал. Раньше ориентировались по звёздам. Она подняла голову, и у неё перехватило дух от восторга. «Нет ничего прекраснее звёздного неба над головой и нравственного закона внутри нас». Кажется, Кант. В горле образовался ком. Она набухала слезами, как грозовая туча, но так и не заплакала. Звонок мобильного телефона показался громом среди вечного безмолвия.
– Лёвушка, извини, не успеваю к вам. Отдай Юле от нашего имени подарок в ярком пакете…
– Дина, не приезжай… Я остаюсь у Юли… Навсегда! Только здесь, рядом с ней, я чувствую себя дома. Отпусти, пожалуйста! Дай мне шанс снова стать мужчиной. Береги сына. Я люблю его… Я любил тебя.
Трубка замолчала. Первые человеческие слова ставшего чужим человека. Как часто хотелось ей взять дрель, просверлить ему голову и прокричать прямо в мозг: ты перестал быть опорой семьи, её вынуждена была стать я. Мне не хватает сил! Поэтому так холодно в доме, поэтому из него хотел сбежать сын. Но она ни разу не опустилась до обвинений, и он думал о ней… и принял решение…
