На этот раз в клубе Валентину встречает не Ракель, а Леонардо. Валентина замечает, что рада его видеть, хотя сама не знает почему.
– Добрый вечер, Валентина, – говорит он. – Отлично выглядите.
– Вы тоже, – энергично отвечает она.
Сегодня он одет проще: оливковая рубашка, подчеркивающая цвет глаз, и обтягивающие голубые джинсы с вызывающе низкой посадкой. Валентина снова чувствует запах «Армани», которым наполнена передняя.
– Что скажете о вчерашних фотографиях? – спрашивает он.
– Вышло неплохо, – отвечает она, не глядя ему в глаза. – Но я не взяла их с собой.
Серия снимков Розы и Селии действительно удалась, все очень провокационно и в то же время красиво. Освещение в комнате было идеальным. Забавно, что пятна света на синей стене размытыми бликами отразились на коже девушек, словно те действительно находились под водой. Это очень даже соответствует названию комнаты – «Атлантида» – и ее сну. На последнем снимке запечатлены они обе, связанные кружевным шарфом, как на какой-нибудь старинной эротической фотографии. Потом она не снимала. Что было после этого, сама не знает.
– Позвольте, я расскажу, кого вы будете фотографировать сегодня. – Леонардо смотрит на нее очень внимательно, и взгляд его темнеет. Может, он знает? Что, если девушки рассказали ему?
– Хорошо. – Она кивает и теребит ремень сумки с фотоаппаратом, чувствуя себя непривычно робко.
– Вы встретитесь с двумя моими друзьями, Ники и Анной. Они садомазохисты. Анна – госпожа.
Он ведет ее за собой вниз и останавливается у кожаной двери Бархатной Преисподней.
– Я решил, что им лучше начать без вас, чтобы они вошли в образ. Можете зайти и сделать несколько снимков. Они знают, что вы придете, но будет лучше, если вы не станете вмешиваться в процесс.
– Хорошо… – Известно ли ему, как она «вмешалась» в прошлый раз? Может быть, она нарушила какое-то правило?
– Когда поймете, как все выглядит, сможете, конечно, предложить свой сценарий… В следующий раз, возможно.
Он снова пронзает ее темным взглядом.
– По вашему наряду я вижу, что вы не чужды театральности.
Глаза его блуждают по ее фигуре, и она невольно представляет себе, как он расстегивает на ней молнию и стягивает ее смелые шортики. Валентине удается сохранить внешнее спокойствие, но она чувствует, что ее соски твердеют, и улыбка на его лице говорит о том, что он тоже заметил, как они проступили под тонкой тканью. Какую-то секунду он медлит (этого достаточно, чтобы задуматься о том, что же между ними происходит), затем разворачивается, приоткрывает дверь и заглядывает в комнату. После поворачивается к ней и, приложив палец к губам, жестом приглашает войти. Она протискивается мимо него, чувствуя голыми ногами его мускулистые ляжки.
– Не бойтесь, Валентина, – шепчет он. – Мы не проводим здесь особенных пыток.
Валентина колеблется. В чем разница между обычной пыткой и особенной? Что она увидит в этой комнате? Что почувствует? Страх? Отвращение? Или, что, наверное, даже хуже, возбуждение? Но уже поздно давать задний ход. Она чувствует: Леонардо подталкивает ее. Валентине придется просто принять то, что происходит внутри.
Бархатная Преисподняя кажется больше, чем в прошлый раз. И темнее. Почти весь свет приглушен. Комната наполнена кроваво-красными тенями. Валентина медлит, дает глазам привыкнуть к освещению и выставляет в фотоаппарате настройки, почти не решаясь смотреть на две фигуры в другом конце комнаты. Неожиданно вспыхивает один из светильников, и конус света вырывает из полутьмы деревянный крест, который она рассматривала на днях. Валентина видит привязанного к нему обнаженного мужчину, обличие которого полностью скрывает маска с единственным небольшим отверстием для рта. Перед ним лицом к Валентине стоит очень высокая женщина в невообразимом костюме садистки. Вся нижняя часть ее обнажена, лишь к одному бедру спереди привязано некое подобие доспеха. На ней кираса[12], закрывающая половину корпуса, и ремень на талии с ответвлением, которое проходит у нее между ног и крепится сзади небольшим овальным куском кожи. Ягодицы ее не прикрыты. Черные волосы собраны в высокий конский хвост. Она похожа на какую-то воинственную предводительницу пиратов из футуристического кино. В руке она сжимает хлыст. Неожиданно щелкает им по полу, заставляя и Валентину, и обнаженного мужчину вздрогнуть.
Как же представить это эротичным? Валентине происходящее больше кажется банальным. Ожившей картинкой того, как она обычно представляла себе садомазохистские сцены. Что ж, по крайней мере сейчас есть возможность наблюдать за этими двумя людьми, воплощающими собственные фантазии. Нужно постараться и создать что-то сто́ящее. Она, прошмыгнув мимо женщины, Анны, припадает к полу, вползает между ними и достает люксметр. К удивлению Валентины, Анна смотрит прямо на нее. У Анны широкие скулы и раскосые глаза. На лице женщины расплывается улыбка чеширского кота.
– Добро пожаловать, Валентина, – говорит она.
Валентина от изумления теряет дар речи. Разве Леонардо не говорил, что общаться им нельзя? Почему же Анна обращает на нее внимание?
Анна искусно обжигает кончиком хлыста голую грудь мужчины.
– У нас гостья, – говорит она ему ледяным голосом. – Она пришла, чтобы увидеть, как ты будешь наказан и унижен.
Ники не отвечает, но Валентина видит его эрекцию. Тут же в голову приходит мысль: «А что, если бы госпожа связала Тео, ей самой показалось бы это эротичным?»
Анна бросает хлыст на пол и подходит к Ники. Она что-то держит в руке, но Валентина не может разобрать, что именно. Она наклоняется, лижет его сосок, одновременно гладя пенис, а потом защелкивает на сосках маленькие зажимы. Валентина замечает, что Ники вздрагивает.
– Сегодня, Ники, из-за того, что у нас гостья, я буду очень ласкова, – говорит Анна, становится перед ним на колени и начинает водить его пенисом по своей обнаженной груди. Валентина смотрит, как Анна вводит пенис себе в рот, поглаживая другой рукой мошонку. Она делает снимок за снимком – это единственное, что удерживает ее от того, чтобы сбежать из комнаты. Она чувствует себя вуайеристкой. Разве это не должно происходить наедине, без свидетелей? Хотя Леонардо для того и нанял ее, чтобы она запечатлела реалии его мира. Да и все не так уж страшно. Ники, конечно, связан, но сейчас ему доставляют скорее удовольствие, чем боль. И как только Валентина об этом подумала, лишь только услышала, как участилось дыхание Ники, Анна прекращает сосать его член и отстраняется. Широким жестом вытирает рот.
– Ну хватит, – говорит она и подмигивает Валентине. – Помни, Ники, ты мой раб, а не наоборот.
