— А что такое “новиа”, — тихо спросила я у Кармен.
— Невеста, — не задумываясь, ответила переводчица, и я смутилась.
— Но я не являюсь невестой Ричарда, — поправила я ее, не желая недоразумений.
— Об этом можете не волноваться, — успокоила меня Кармен. — Независимо от намерений, любая девушка, встречающаяся с парнем, зовется невестой, а ее парень женихом.
— Как в старину, — улыбнулась я.
— Да, вы правы, можно сказать, это шлейф из прошлого, — кивнула Кармен, а к нам уже приближалась Лола с девушкой-тинейджером.
— Это моя младшенькая, Лурдес, — познакомила она нас, а девушка поприветствовала меня на ломаном английском и замолчала.
— Вот, не хочет учить английский! Теперь пусть пожинает плоды своей лени, — усмехнулась Лола и, сжав щеку Лурдес, сладко ее поцеловала.
В этом простом и в то же самое время эмоциональном жесте было столько любви, беспокойства и заботы матери, что я невольно улыбнулась.
— Мужчины уже вернулись из поездки. Но сейчас они на верфи в Сан-Фернандо. Как оказалось в Картахену приехал еще один партнер дона Ричарда, и сейчас они что-то обсуждают в офисе, — кивнула Долорес.
“Наверное, мистер Госс приехал”, — подумала я, памятуя, что именно с ним у Ричарда были дела в области производства подводных лодок.
— Как только подъедут, будем подавать горячее, — между тем громко проговорила сквозь шум ресторана Лола.
Я посмотрела на часы, которые уже показывали половину десятого, и спросила:
— Ничего, что дети не спят? Не поздно?
— Mi cielo, наши дети гуляют с нами до тех пор, пока мы сами не идем спать, — улыбнулась она.
— Замечательная традиция, — улыбнулась я в ответ, наблюдая как мальчишка лет десяти гонялся за девочкой такого же возраста между столиков, и по их лицам было видно, что они совершенно счастливы.
— Кстати о традициях! — сжала она мое плечо и протянула коробку, обернутую подарочной бумагой. — Это тебе подарок, чтобы было что вспомнить об Испании.
Несмотря на то, что гости хором говорили между собой, все повернулись в мою сторону, а я, смущаясь и краснея от столь пристального внимания, открыла крышку и затаила дыхание. В коробке лежала шикарная шелковая шаль ярко красного цвета с тончайшей вышивкой, а рядом кружевной веер в тех же тонах и с таким же шелковым орнаментом.
— А это сеньорите Авроре, — добавила Лола, передавая мне еще одну коробку в пакете.
“Господи, это же стоит целое состояние…” — хотела выпалить я, но тут же прикусила язык, понимая, что подобные реплики не к месту.
— Огромное спасибо! — поблагодарила я, осторожно прикасаясь к вышитому цветку, а Лола, совершенно счастливая, тут же распорядилась: — Ну-ка достань, примерь, тебе должно пойти.
Все гости одобрительно закивали, и я, все еще заливаясь краской и становясь одного цвета с подарками, достала платок и накинула поверх плеч.
— Настоящая испанка! — послышалось со всех сторон, кто-то зааплодировал, а я, все еще смущаясь, обняла Лолу в знак искренней благодарности.
Чтобы не обидеть хозяйку, я так и осталась сидеть в этой яркой красной шали, с которой гроздьями свисала красивая бахрома, как внезапно все пространство залили звуки гитары и яркие протяжные голоса.
Я повернула голову ко входу и замерла — в нашу сторону шли три потрясающе красивые женщины в ярких нарядах, хлопая в такт и вытанцовывая фламенко.
Под разливистые гитарные напевы началась феерия красок, гости тут же подхватили ритм и хлопая, начали подпевать испанским грациям.
— Боже, это невероятно красиво! — тоже хлопая в такт шептала я Лоле, не смея отвести глаз. — Я думала, танго один из самых эмоциональных танцев, но теперь понимаю, что фламенко ни в чем ему не уступает.
— На самом деле это не фламенко, а севильяна, — кивнула Лола.
— Севильяна?
— Народный танец из Севильи. Его считают разновидностью фламенко, но моя мама всегда считала это заблуждением.
А между тем, к танцующим испанским грациям уже присоединилось несколько женщин из числа гостей, и наш ресторан превратился в народное испанское гулянье.
Рассматривая, как грациозно и легко двигались совсем не худенькие испанки, я покачала головой.
— Это, наверное, неимоверно сложно. Но Боже, как они двигаются, сколько грации и достоинства, — продолжала я петь оды этому заводному танцу. — Сколько страсти и эмоциональности!
— Эти движения знают все с детства, — покровительственно улыбнулась хозяйка.
— Да, для этого нужно родиться испанкой, — улыбнулась я, завороженно наблюдая за очередным арабеском.
— Хотите я вас научу?
— Нет, что вы, я не смогу так, — замотала я головой, а про себя добавила “я уже один раз потанцевала на пьяную голову в чужой стране, и из этого ничего хорошего не вышло”.
Но как оказалось, донья Долорес слова “нет” не принимала.
Она встала из-за стола и, приняв горделивую позу, протянула мне руку.
— Я хочу вас научить истинно испанскому народному танцу. Вы против?
Ситуация сложилась неловкая — я понимала, что мой отказ был бы совершенно бестактным и мог обидеть и Лолу, и ее гостей, и всю Испанию вместе взятую с их радушием.
“В конце концов, я танцую с самой хозяйкой этого вечера, что со мной может произойти?
Дружеская атмосфера. Я в длинном закрытом сарафане, а не в короткой тунике. Всё очень достойно!”
— Только ненадолго… — кивнула я, вставая со своего стула, и, поправив шаль, пошла за доньей Долорес.
Все что происходило потом можно было назвать одним словом — экспрессией. Всеобщий задор, танцующие женщины в ярких нарядах, неповторимый испанский мажорный лад, разливающаяся по моим венам сангрия, горделивый прогиб спины, плавный узор рук — все это соединялось во мне воедино и давало совершенно колоссальный и неожиданный результат. Казалось, тело в этот момент переплеталось с испанской гитарой и занималось с ней любовью, а я уже была не Лилит-Евой Харт, а кем-то совсем другой — босоногой цыганкой, танцевавшей на центральной площади у фонтана.
— У вас хорошо получается! — между тем подбадривала Долорес, танцуя напротив меня, пока я старалась копировать ее движения.
Уже чувствуя ритм и понимая, что куплет подходит к концу, я, на секунду закрыв глаза, сделала очередной оборот, а мои волосы вместе с юбкой вихрем закружились в унисон моим движениям, обвивая меня, словно лепестки цветка. Накинутая на плечи шаль превратилась в алые крылья, и я, в такт последним аккордам, щелкнула пальцами словно кастаньетами, когда почувствовала на себе чей-то взгляд.
Я резко обернулась и застыла — у входа в ресторан стоял Ричард со спокойным выражением на лице, что вместе с плотно сомкнутыми губами говорило о его недовольстве, а рядом с ним стоял Назари — небрежно засунув руки в карманы, он не скрывал довольного вида и улыбался во весь рот.
Глава 32
“Чёрт! Дежа вю какое-то!” — пронеслось у меня в голове.
Я натянула на себя приветливую улыбку и пошла к Ричарду, стоявшему в окружении группы мужчин, среди которых были и незнакомые лица.
— Несравненная Лилит, — протянул Назари, как только я приблизилась к ним.
— Добрый вечер, — поздоровалась я со всеми, но поцеловала только Ричарда.
Потянувшись на цыпочки, я прикоснулась губами к его скуле и встала рядом, тем самым показывая, что больше никому не дам себя обнимать и целовать. Мужчины не возражали, лишь хвалили меня и других за красивый танец, а сзади уже напирала хозяйка, приглашая гостей к ужину.
Судя по тому, что Лола с распростертыми объятиями пошла к Назари, а тот, поцеловав ее в лучших иберийских традициях, начал с ней светский разговор на великолепном испанском, они знали друг друга. Как только ритуал приветствия был завершен, Назари поцеловал и Терезу, и гостей, подошедших поприветствовать мужчин, а потом посмотрел на меня. Я сильнее прижалась к плечу Ричарда, а араб лишь улыбнулся, но не стал ни на чем настаивать или как-то комментировать.
Дон Агустин переговорил с женой, она что-то бросила бармену, а уже через минуту вновь прибывшие гости по приглашению доньи Долорес направились на открытое пространство, где по правую сторону от ресторана раскинулись бассейн и открытая зеленая площадка одноименного пляжного клуба “Trocadero”. Официанты с прытью кузнечиков начали ставить столы на подстриженный газон у самого моря под пальмами и сервировать столы к приходу новых гостей.
