боли сгибает пополам.
– Все хорошо, все хорошо, Алена, – к себе ее прижимаю, в волосы носом утыкаюсь. Моя.
– Они ничего не сделали, мы вовремя успели, – бухает над головой мужской голос. Поднимаю глаза, встречаюсь взглядом с Борей. Впервые, при виде него, не чувствую злости.
Продолжая удерживать ее рукой, подаю ему вторую для пожатия. Аленка обезьянкой на мне висит, ногами и руками вцепилась.
– Как ты узнал о ней?
Кощеев устало трет лицо.
– Исаков позвонил, сказал, что есть шанс вернуться на службу. Он сообщил мне адрес, где Королев держит Алену. Как только вы с Гордеем уехали, я попал во двор.
Сегодня сложный день, и, видимо, моя голова уже совсем не варит. Иначе я не могу объяснить, почему я смотрю на Борю, и ни х*ра не понимаю из его слов.
– Зачем было Исакову задействовать тебя?
Он пожимает плечами.
– Никого из своих людей он не мог туда послать. При наличии жертв, у Исакова были бы проблемы. Операция то не согласована с начальством, так, чисто его решение.
В его словах есть смысл. Между моим разговором с Филиппом и приездом к Гордею прошло не больше часа. За это время он вряд ли мог успеть решить вопрос со спецназом. Плюс, дом Королева на самом деле, был набит охраной.
– А с банком как? Там был спецназ…
– Попытка ограбления банка, задержание особо опасного преступника. Здесь он успел подсуетиться.
Алена поднимает голову, вытирает слезы рукавом.
– Но ты ведь был не один, я видела спецназовцев, – оборачивается к Боре, но остается в моих руках.
– Это ЧОПовцы. У моего брата есть охранное предприятие. Пацаны в основном ветераны боевых действий. За бабки готовы в любую ж*пу влезть, – усмехнулся горько.
Боря чувствует себя не в своей тарелке, да и общение с нами ему дается нелегко. Между нами было много дерьма, но сейчас я благодарен ему от всего сердца.
Заметив в коридоре Исакова, он прощается с нами. Но когда Кощеев оказывается в шаге от выхода, я оборачиваюсь.
– Спасибо тебе.
Мои слова заставляют его остановиться. Молчит несколько секунд.
– Я не ее спасал, я себя спасал. На этот раз, благодарить не за что, Русаков.
Он выходит из палаты, а я опускаю на Алену взгляд, и понимаю, что сейчас, в моих руках намного большее, чем все богатства мира. В моих руках вселенная, мой дом, мое личное божество. И даже если весь мир будет считать меня сволочью и падалью, а в ее глазах я буду хорошим, мне будет плевать на всех. Она – мое главное мерило, моя душа, мой ориентир, с которого я не собьюсь никогда. Я уже и не знаю, как это – жить без нее.
* * *
Доктор сказал, что они взяли анализы и нужно подождать пару часов. Но по результатам осмотра и УЗИ, Алена и малыш в порядке. После того как врач оставил нас одних, минут через десять в палату вошел Романов.
Дед выглядел встревоженным. Бледное лицо, испуганные глаза. Без лишних слов, он тут же направился к Аленке. И только когда обнял ее, немного успокоился.
Я не стал им мешать. Увидел в дверях замершего Исакова. Тот не решался войти.
– Я сейчас, – кивнул Аленке и вышел из палаты.
Исаков нервничал. У нас с ним впереди много забот. Молча отошли в другой конец коридора.
– Почему не на работе?
Филипп задумчиво смотрел в окно, усмехнулся.
– Уже некуда идти. Королев компромат отправил в прокуратуру. Пару часов и меня начнут искать…
Исаков всю жизнь был м*даком. Всегда выбирал собственные интересы, бабки. Сегодня, когда я пришел к нему за помощью, знал, что старик откажет. Но у меня не было выбора, и я должен был попробовать достучаться до него. И сейчас я не могу не признать, что мент спас мою женщину и ребенка. И теперь я по гроб жизни у него в долгу, и сделаю все, чтобы спасти его старую задницу.
– Я дал слово тебе, Филипп Петрович, я его сдержу. Ты не сядешь.
Он усмехнулся.
– Ты пока о себе подумай, Русаков. Срок за убийство, плюс побег – все это висит на тебе. Может, стоит воспользоваться ситуацией и вернуть себе доброе имя? Долго ты будешь в бегах?
Я засмеялся.
– Ты же понимаешь, что твои слова звучат как конкретная подстава? Мент помогает бандосу…
– Ты идиот, Русаков, ей богу, – провел ладонью по волосам. – Не тебе я помогаю, Аленке, – старик устало вздохнул, перевел взгляд на серые крыши домов в окне. – Должен я Романову, очень сильно должен. И все что могу, я сделаю для него…
В этот момент из палаты выбежал Степан. С искаженным от злости лицом, Романов, ни слова не говоря, бросился на Исакова.
– Ах ты ублюдок! – зарычал дед, ударяя Филиппа в лицо. Исакова врезает в стену, а очки, только что слетевшие с его переносицы, падают на пол и разбиваются.
Перегораживаю Романову путь к менту.
– Остынь!
Дед поднимает на меня глаза.
–Это моя внучка! Ты ввязал ее во все это! Ты!
– Прости, Андреевич, но в тот момент у меня не было выбора…
Романов, ошалевший от такого ответа, даже замолкает на мгновение. Но уже спустя пару секунд, его разрывает.
– Выбора у тебя не было?! Сука ты продажная! Всегда есть выбор! Всегда!
Окей, но этот цирк нам совсем не на руку.
– Романов, угомонись, – отталкиваю деда. С трудом получается оттеснить его к стене. Прижимаю собой. Он вошкается, силясь оттолкнуть меня, только ни хера у него не выходит.
– Миша! – раздается за спиной испуганный голос Алены. Немного усмиряю пыл. Мне нужно достучаться до Романова, нужно успокоить его – не более того.
– Он спас ее, если бы не Исаков, Гордей грохнул бы всех нас, понимаешь?
Романов наконец-то замирает. На меня смотрит, а у самого подбородок дрожит.
– Ты такая же мразь, как и он!
– Да, я мразь. Я знаю, Романов. Но я люблю твою дочь, и я сделаю все, чтобы она была в порядке. А сейчас я прошу тебя, угомонись. Исаков не враг тебе… больше не враг.
– Это правда, дедушка. Филипп Петрович отправил ко мне Борю и помог Мише. Он подставил себя, ради нас… Гордей шантажировал его…
Дед опускает взгляд на внучку. И я вижу, как его глаза постепенно успокаиваются, он больше не рвется к Исакову. Тогда я отпускаю его. Отхожу на шаг, но все еще будучи в полной готовности, чтобы остановить, если он ринется на старика.
– Я думаю, нам стоит поговорить начистоту, – дед поправляет на
