думаю… А запись ее хозяевам отправить… — скрипит Кабан, и меня продирает холодным потом.
Ебанутый урод.
Ветка раскрывает опять рот, но я снова едва заметно качаю головой. Молчи, бога ради! Молчи только!
— Кабан… Не стоит спешить, — как другу удается быть таким спокойным? Как он голос-то держит? — иначе Москва здесь будет через неделю уже. Или даже раньше. Война будет.
— Ну пусть приходят, — хрипло смеется Кабан, — мы их тоже рядом с ней положим…
Ебать… Да он вообще последние ориентиры потерял! Любой нормальный человек скажет, что это — путь на кладбище самому! Что в любом случае развязывание локальной войнушки — это пиздец! Не девяностые сейчас! Нас просто в окрошку покрошат!
— Кабан… — все еще пытается хоть как-то отбазарить Ванька, но старый маньяк его перебивает, повелительно скрипит:
— Вот ты и кончишь. А Тимошка тебе поможет… Как раз покажете, чего стоите…
— Кабан, это не вариант, — твердо говорит Ванька, и Кабан раздраженно взрыкивает:
— Зассал, сопляк? Только в кабинете, бумажки перебирать, хорош? Все вы такие, ссыкуны… В зоне бы вас… Но ладно, тогда смотри и учись…
В полном шоке вижу, как он кивает еще одному из своих торпед, длинному беспредельщику Быку, и тот вынимает ствол!
Машинально оцениваю расстояние до сжавшейся на своем стуле Ветки, если прямо сейчас попробовать сбить…
И в этот момент слышу голос Ваньки:
— Я не зассал! Давай сюда ствол!
У меня нет выбора.
Так тоже бывает.
Те, кто говорят, что выбор есть всегда, просто не попадали в такие ситуации, не ощущали на своей шкуре с воем и кровью скользящие в бездну секунды.
Я в полной мере ощущаю это сейчас.
Тормозить нельзя, если Кабан хотя бы на мгновение задумается, начнет анализировать, то… То конец. Всем нам. Мне. Тиму. Ветке.
А потому я легко поднимаюсь и шагаю в сторону Быка, требовательно протягивая ладонь. Давай, сука! Давай! Не думай! Тебе все равно нечем, блять!
И Бык, похабно оскалясь, отдает мне ствол.
— Не на предохранителе, — предупреждает заботливо.
Отлично просто.
Дальше я уже не думаю.
Первым делом снимаю Быка, глохну от звука выстрела, но не торможу. Разворачиваюсь, выцеливаю Грему, благо, места мало, вообще нет возможности промахнуться. У меня мало опыта в стрельбе, только в армии на стрельбище, но, оказывается, вообще ничего особенного. И убивать легко. Просто целишься, давишь на спусковой… И все. Все.
В комнате еще двое торпед Кабана, не считая его самого, но Тим начинает суетиться сразу же, как я валю Быка. И успевает вырубить их одновременно со мной.
Лихорадочно разыскиваю взглядом Ветку и нахожу ее на полу, позади стула, на котором до этого сидела.
Судя по внешнему виду, с ней все нормально, глаза блестят испуганно, но с явным проблеском мысли. Нормально, наша девочка держит себя в руках и поступает единственно верно: не мешает и не путается под ногами. Хорошо, что не растеряла мозги в этой своей Москве, а то до этого казалось наоборот…
Перевожу взгляд и синхронно ствол на главного героя сегодняшнего мероприятия.
Кабан, как сидел до начала событий за столом, так и сидит, только глаза пучит.
Что, старый маразматик, не ожидал? Не просчитал ситуацию?
Опускаю пистолет, иду к нему, кивнув чуть запыхавшемуся Тиму, которому, в отличие от меня, пришлось работать руками и ногами, на Ветку.
Тим тут же вытаскивает ее, прижимает к себе, пряча лицом на груди. И Ветка судорожно всхлипывает, а мне этот всхлип — ударом в сердце.
Ловлю задумчивый взгляд Кабана на Тиме и Ветке, становлюсь так, чтоб перекрыть кадр. Почему-то мне не хочется, чтоб этот старый паук смотрел на моего друга и нашу девочку. Нехер.
— Вот оно как, да? — поднимает на меня взгляд Кабан.
Я киваю. И поднимаю пистолет.
— Не промахнись, сынок, — кивает Кабан, усмехаясь.
— У меня уже есть отец, — коротко отвечаю я и стреляю. Не промахиваясь.
После оглушительного выстрела наступает какая-то дикая, пронзительная тишина.
И в ней тихий судорожный всхлип Ветки особенно отдается в ушах.
Я поворачиваюсь к Тиму, командую:
— Уходим.
Он кивает и демонстрирует мне еще один ствол, взятый у кого-то из торпед.
— Ветка, ты между нами, поняла? — разворачиваю я к себе Ветку, смотрю в ее испуганные огромные глаза, пытаясь донести мысль, что сейчас надо все шустро делать, быстро. — Поняла?
— Да… Да…
— Тим первый. Потом ты. Потом я. — Еще раз для надежности раскладываю я все по полочкам. — Если что… Не тормози. Вот ключи от машины. Она у крыльца. Сядешь и свалишь сразу к Москву. Поняла? Поняла?
Она опять кивает. Сжимает в кулаке ключи.
Я смотрю на Тима, коротко мотаю головой на выход.
Прошло меньше полутора минут с момента первого выстрела, и что-то мне подсказывает, что неспроста мы никого до сих пор не дождались в гости сюда. Комната специальная, значит. Звукоизоляция и все такое. Кабану не впервой тут общаться с разными людьми, которых потом остается только в землю закопать.
Так что звуков выстрелов могли и не услышать.
А вот за пределами комнаты вполне возможна жизнь.
И до машины еще предстоит добираться…
Перед тем, как открыть дверь, я трачу еще две пули на оставшихся торпед Кабана. Свидетели нам явно ни к чему.
Конечно, все белыми нитками, но хоть какой-то шанс выползти на своих двоих.
Тим все это время, повинуясь моему сигналу, держит Ветку так, чтоб эта сцена мимо нее прошла. Прижимает к себе лицом, закрывает уши и глаза. Не надо ей потом лишних кошмаров. И без того будут…
А затем мы выдвигаемся.
Молча.
Быстро.
Я не прикидываю, сколько человек еще сегодня будет на моей совести. Сколько будет, все мои. Всех возьму на себя. Главное, Ветку вывести. И от беды отвести. И брата моего, Тимку.
По коридору, тусклому и мрачному, как портал в ад, мы идем быстро, но не бегом, чтоб не привлекать внимания, если кто встретится.
Но нам везет, и моя карма не отягощается дополнительными смертями.
На улице Тим, оценивающе глянув
