будет, – выговорил жёстко. – Никогда, – добавил и пошёл прочь.
Женщина, которую я любил когда-то – ненормальная лицемерная сука. Мой сын понятия не имеет о моём существовании. И я должен оставить всё как есть? Хрен! Вопрос только в том, что со всем этим делать? Десять лет! Десять чёртовых лет прошло, но только мы встретились, всё вернулось: тяга, желание видеть её своей и… любовь. Достаточно было мимолётной встречи, вдоха, чтобы разбудить её. Да что там, достаточно было услышать голос. Ангелина. Лина. Ангел. Или как теперь её называть?!
Я выскочил из спортивного комплекса и, сев в машину, рванул с места. Внутри валяющегося на соседнем сиденье шара взметнулись серебристые, белые и голубоватые снежинки. Возвращаясь в Россию, я понимал, что столкнусь с прошлым. Но столкновение оказалось буквальным. Лобовым.
Снова я не поехал к Ангелине. В последний момент свернул к дому. Ещё пара часов. Открыл снимок Тимохи.
– Не мой! – Я швырнул телефон рядом. Тот ударился о шар, и снежинки снова заметались вокруг ангела. – Как же, чтоб вас всех, не мой.
Припарковавшись напротив школьных ворот, я высматривал среди пацанов своего. Когда-то я уже делал это. В день, когда Лина молила найти его. Знал бы, что ищу своего сына… Да нет, чёрт подери, её сына я искал с таким же рвением, с каким бы искал своего. Другое дело, что, будь я Тиму отцом все эти десять лет, ему бы и в голову не взбрело тусоваться на том катке. Уже давно бы бегал с клюшкой и получал медали по возрасту.
Сколько у него по расписанию уроков, я узнал без труда. Как раз закончился последний, и дети потянулись к свободе. Некоторые шли по несколько человек, некоторые в сопровождении родителей. Наконец появился и мой. Он тоже был с друзьями. Вроде с теми же, что и на катке.
Я вышел из машины. Тим заметил меня сразу. Бросил что-то вылупившимся парням и бегом рванул вперёд.
– Привет!– Я протянул ему руку.
Поначалу восторг в его глазах мне льстил. Сейчас стало досадно. Хорошо быть звездой НХЛ и классным игроком для чужого сына. Для своего в первую очередь классно быть папой.
– Привет! – Тимоха подал руку в ответ.
Я пожал его ладонь.
– А теперь дай пять.
Наши руки стукнулись друг о друга с тихим шлепком. Друзья Тима сбились в кучку у ворот и наблюдали за нами. Ничего, парни, скоро привыкнете.
– Мама не говорила, что ты приедешь.
Я открыл машину и кивком указал сыну на сиденье. Тот без колебаний швырнул внутрь рюкзак и начал забираться сам.
– Ничего страшного. С сегодняшнего дня она не будет говорить, что я приеду.
– Почему?
– Потому что я часто буду за тобой приезжать.
Он слегка нахмурился. Видимо, пытался связать это в одно.
– Не всегда знаешь заранее, как выйдет, – пояснил я. – Так что я буду сам тебе говорить, что и как. Зачем нам для этого мама? Или ты как вон тот, – кивком показал на вышедшего за руку с похожей на наседку тёткой паренька года на три старше Тима, – хочешь за юбку цепляться?
– Это Сашка. Его всегда мама или бабушка встречает.
– Хоть Сашка, хоть Пашка. Тебе оно надо?
Сын замотал головой. Снял шапку и кинул на сиденье. На лоб упала прядка русых волос. Взгляд из-под бровей. Красавчик!
Я хмыкнул и сел за руль.
– Куда мы поедем? Домой?
– Не совсем. – Глянул в зеркало и сдал назад. – В гости поедем.
– К кому?
На языке так и вертелось «к дедушке», но я заставил себя промолчать. Может, зря. Парню девять, вполне взрослый, чтобы не тянуть с правдой. Не ждать же ещё столько же, чтобы сказать ему, что у него есть отец. Но всё же торопиться не стал.
– Ко мне, – ответил вместо этого. – Познакомлю тебя со своим папой. Как тебе?
– Круто! А ты мне покажешь свои медали?
Я хмыкнул. Энтузиазм в глазах сына раззадоривал. Медали? Покажу, само собой. Только бы вспомнить, где они. Когда-то мать устроила в квартире уголок почёта, но прошло десять лет с тех пор, как я был дома в последний раз. Видимо, пришла пора изменить и это.
Что приеду не один, отцу я не сказал. Только мы вошли, он вопросительно посмотрел на Тима, потом на меня. Но прежде, чем о чём-либо спрашивать, притянул к себе и похлопал по спине.
– Рад, что ты наконец приехал, сын.
– Я тоже.
Это было правдой. Не зря говорится, что родительский дом – начало начал. Стоя в хорошо знакомой прихожей, я понимал это как никогда отчётливо. Те же обои, тот же огромный шкаф-купе в половину стены.
Поставил на тумбочку прихваченный по пути торт.
– А вас как зовут, молодой человек? – спросил отец у мнущегося Тима.
– Тимофей Кузнецов, – отрапортовал тот.
– Очень приятно! – Батя подал руку и ему. – А я Михаил Дымов.
Я хмыкнул. Снял пальто и взглядом показал Тиму, чтобы тоже раздевался. Снова поймал взгляд отца, но только отрицательно мотнул головой. Что всегда любил в отце, так это умение понимать меня без слов.
Взяв торт, он приподнял бровь.
– «Наполеон». Любимый матери.
– Это я выбрал! – сразу же похвастался Тим.
Я промолчал. Только движения против воли стали резкими. Отец снова всё понял. Воцарилось молчание, но продлилось оно всего несколько секунд. В двери провернулся ключ. Отец напрягся. Тимоха повернулся к открывшейся двери.
Мать так и замерла на пороге. Побледнев, как фарфоровая кукла, она смотрела на меня. За время, что мы не виделись, она постарела. Волосы стали короче, морщины глубже. Сердце неожиданно и неприятно заныло. Но желания обнять её не было. Умение прощать дано, очевидно, не всем. Я так и не смог.
– Здрасьте, – буркнул Тим неожиданно сдержанно.
Мать стояла молча. Я взял у сына куртку и, развернув за плечо, подтолкнул его к своей старой спальне.
– Ставь чайник, – сказал отцу. – Я сейчас приду.
Ещё раз посмотрел на мать.
– Здравствуй, Егор. – Она сжала висящий на шее шарфик. Взгляд метнулся к Тиму.
– Здравствуй, – ответил я и повторил: – Я сейчас приду.
«Уголок почёта» был там же. За стеклом на специально отведённом для него стеллаже стояли кубки, медали красовались на подставках. К прошлым фотографиям прибавились новые. А вот новых наград не было – ни одной за последние десять лет.
Оставив сына рассматривать стеллаж, я вышел в кухню. Мать расставляла чашки с таким видом, словно от этого зависела её жизнь. И снова внутри кольнуло. Выбранный Тимом торт стоял посреди стола на праздничном, вычурном блюде.
